— Берегись! — рикнул Мишка.
Парни кинулись врассыпную, бревно грохнулось на землю, а за первой стрелой последовала вторая. Пустили ее по-умному — не прямо перед проломом, где уже никого не было, а вкось. Граненый бронебойный наконечник наискось ударил в спину недостаточно расторопно убиравшегося из сектора обстрела отрока, вспоров кольчатую броню, словно консервным ножом. Парень упал (у Мишки захолонуло сердце), но тут же поднялся и с удвоенной прытью рванул прочь от опасного места.
Мишка поймал пострадавшего за руку, остановил, развернул спиной к себе и выдернул стрелу. Несколько колец кольчуги над правой лопаткой были разорваны, из прорехи торчал войлок поддоспешника, но крови не было.
«Везунчик, мать твою… Чуть-чуть бы под другим углом, и отбегался бы».
Отводя душу, Мишка отвесил подчиненному крепкую, насколько мог, затрещину, ушиб руку о край шлема и, обозлившись еще больше, дал провинившемуся пинка под зад, тоже, как назло, прикрытый доспехом. Окончательно осатанев Мишка заорал на вылупившихся на него «опричников»:
— Чего уставились?! Бей по дыре, не давай стрелять!
Несколько болтов влетели в проломленное тараном отверстие. Ответа не последовало. Мишка, чувствуя, как накатывающее бешенство пожирает последние остатки благоразумия, схватился за один конец бревна, с натужным ревом приподнял его и прохрипел:
— Один справа, один слева, один сзади — не давать стрелять! Остальные взялись!!!
Поняли его правильно: справа, слева и прямо над бревном в пролом полетели болты, а пять пар рук подхватили таран и бревно снова ударило в дверь. Раздался треск и верхняя часть дверного полотна вдавилась внутрь проема.
— Еще раз! — радостно заорал Мишка, чувствуя, как физическое напряжение просветляет разум. Преграда, словно ждала этого последнего удара, верхняя часть двери легко поддалась, и бревно, увлекая за собой парней полезло в сени. Мишку ударило плечом об косяк, он невольно разжал руки и отлетел в сторону, остальные тоже бросились врассыпную — из темноты сеней выдвинулась фигура лучника.
Щелкнула тетива, свистнула стрела… Филипп, стоявший точно напротив двери и стрелявший, по мишкиному приказу поверх тарана, был обречен — от выстрела в упор кольчуга не спасла бы ни при каком везении. Мишка, непроизвольно втянув голову в плечи ждал звука попадания, но вместо него, позади, раздался сначала звяк наконечника по железу, а потом истошный бабий вопль.
Мишка обернулся и не сразу разобрался в открывшейся перед ним картине, настолько она была нелепой. Фильку спасло то, что в момент выстрела он, как раз, начал нагибаться, чтобы перезарядить самострел. Стрела рикошетом отскочила от затыльной части его шлема и ушла дальше, а там…
В проеме ворот высился, сидя на неоседланном коне, Алексей, а на его ноге, вцепившись, как клещ, висела и орала благим матом какая-то тетка. Платок, видимо накинутый второпях, сполз, по плечам рассыпались спутанные волосы, белая льняная рубаха обтягивала упитанное тело, являя всему миру полное отсутствие талии, а из правой ягодицы торчало древко стрелы, срикошетившей от шлема Филиппа.
Увиденное, показалось Мишке натуральным бредом, он было так и застыл, пытаясь понять, откуда тут взялась эта баба, но свист болтов и донесшиеся из сеней звуки падения тела и предсмертного хрипа, тут же вернули его к делам насущным.
Выстрелив в темноту сеней, Мишка рыбкой перелетел через обломки двери и какой-то громоздкий предмет, перекатился через плечо и, не успев подняться на ноги, не столько увидел, сколько ощутил перед собой человека. Думать было некогда, оставаться на месте нельзя. Уходя в перекат, Мишка завалился на бок и одновременно хлестнул кистенем на уровне колен противника. Над головой раздался крик боли и в то место, где только что находился Мишка, с хрустом врезалось лезвие топора.
Мишка ударил кистенем еще раз, опять попал, но этот удар уже был лишним — от порога раздался щелчок самострела и мишкин противник, не издав ни звука рухнул на пол. Через обломки двери уже лезли «опричники» и Мишка не вставая с пола, прижался к стене, чтобы не затоптали.
Дверь в горницу общим напором вынесли, кажется, вместе с косяком, тут же раздались крики, кто-то упал, над головами блеснуло лезвие рогатины, несколько раз мелькнули в воздухе гирьки кистеней, щелкнул самострел и все стихло. Мишка расталкивая ребят вломился в горницу, выхватил взглядом скрючившегося под стенкой Григория, обошел Дмитрия остервенело лупившего кистенем лежащего навзничь бунтовщика, и оглядел помещение, освещенное колеблющимся пламенем двух лучин.
На столе, почему-то лицом вниз, лежал мужчина в доспехе, но без шлема, а присевшая перед ним на корточки женщина, что-то делала с его головой. У стены на лавке, тоже без шлема, сидел с закушенной губой хозяин дома Устин. Из его левой ноги, чуть выше колена торчал хвостовик самострельного болта.
Устин, ненавидяще глядя на парней, со стоном поднялся, держась левой рукой за стену, а правой нащупал рукоять прислоненного к лавке меча. Сдаваться он явно не собирался, хотя наступать на левую ногу не мог совершенно, видимо, болт повредил кость.
Мишка услышал позади себя щелчок вставшего на боевой взвод самострела, немного подождал, глядя в упор на хозяина дома, и, не дождавшись выстрела, скомандовал:
— Бей!
Устин рухнул навзничь с болтом в переносице, так и не разжав пальцы на рукояти меча, сидевшая на корточках женщина завизжала и швырнула в Мишку ком пропитанных кровью тряпок. Лежащий на столе не пошевелился, видимо был без сознания, только сейчас Мишка понял причину того, что его уложили лицом вниз — самострельный болт раздробил бунтовщику нижнюю челюсть и в любой другой позе он просто захлебнулся бы кровью.
Мишка, вроде бы уже достаточно насмотревшийся на раны и покойников, почувствовал тошноту и отвернулся, обводя глазами своих бойцов.
«Да, теперь уже бойцов!»
Лиц под полумасками шлемов и бармицами было не разглядеть, но за месяц с лишним тренировок в доспехах он уже научился узнавать каждого по фигуре и осанке. Боевое напряжение ребят еще не отпустило, но победа была полной, и они растеряно топтались на месте, не зная, что теперь надо делать.
— Дмитрий! — Принялся раздавать команды Мишка. — Бери десяток, ступай наружу и выгоняй всех, кого найдешь, во двор. Ставь к стенам и забору, руки — на стену, ноги — шире плеч. Помнишь, как я показывал?
— Слушаюсь, господин старшина!
— Матвей! — Мишка попытался заглянуть за спины столпившихся ребят. — Где Матвей? Что с Гришкой?
