Ну, если это теперь так называется…
– Не знаю. Может, еще с отчетом посижу.
– Понятно. Доброй дороги. Не сиди слишком долго.
Оставив на столе недопитую чашку, Фэб вышел.
Ит обессиленно опустился на стул. Уронил голову на руки.
Что я делаю?!
Надо было… надо было сказать что-то, поговорить как-то… о чем-то…
О чем?!
И как именно?!
– Свет, – в пространство произнес он. Одинокий маленький светильник под потолком тут же погас. Ужасное старье это голосовое управление, но Фэбу почему-то нравится.
Ит, не глядя, сунул чашку в блок очистки и побрел к себе.
Что сказать, как сказать, для чего говорить?..
В комнате, в их с Рыжим комнате, сейчас царил беспорядок – Скрипач и аккуратность были несовместимы в принципе, а тут еще и поспешные сборы. Ит вытащил из шкафа свою сумку, которая тут же послушно раскрылась, и начал бездумно складывать в нее какие-то вещи, толком не соображая, что именно он кладет и понадобится ли это ему в дальнейшем.
Из кармана снова выпал белый конвертик с капсулой. Ит машинально подобрал его и снова сунул обратно. Маразм. Но это действительно неплохой выход… Он потянулся за какой-то майкой, валяющейся на полу, но внезапно замер.
Нет, одернул он себя. Выпрямился. Майка так и осталась валяться на полу. Нет. Нет, нет, нет! Он обещал Скрипачу, что попробует, – и что? Вся проба свелась – к чему? К разговору о том, кто ужинал, а кто нет?
Ит с минуту постоял неподвижно, собираясь с духом, а затем решительно вышел из своей комнаты и отправился на другой конец дома, в комнату Фэба.
* * *
Тьма.
И тишина.
Во тьме и тишине лучше всего удастся говорить с собой. Или молиться. Или – как сейчас – ощущать полную, чудовищную безнадежность и обреченность. Ужас… это какой-то ужас… Ведь даже попросить прощения не получится, потому что…
Додумать Фэб не успел – дверь в комнату открылась.
Все-таки пришел.
Господи, пожалуйста, не надо…
Господи, не убивай меня так больно!..
Избавь меня от этого выбора, я не могу!
– Ит, иди к себе, – попросил Фэб, стараясь, чтобы голос звучал максимально ровно и спокойно. – Ты обещал, что не будешь долго сидеть с отчетом.
Ложь, ложь, ложь… они за эти годы великолепно научились врать друг другу, филигранно, отточенно.
«Ты же знаешь ответ».
«Да, я знаю ответ».
– Я не уйду, – голос Ита звенел от напряжения. – Выставить меня отсюда ты сможешь только силой.
– Ит…
– Я сказал, ты не расслышал? Могу повторить еще раз – я не уйду.
– Ит, я очень тебя прошу, пожалуйста…
– Нет, это я тебя прошу! Последний раз прошу, Фэб! Что тебе мешает сейчас? Мы выполнили все твои идиотские условия, разве не так? Ты сказал, что если мы женимся… все, Фэб, я женат! Твое условие – вот оно!..
– Что ты хочешь от меня сейчас? – мертвым голосом спросил Фэб, садясь на постели.
– Правду, – жестко сказал Ит. – Только правду. Я хочу знать, эти семьдесят лет были ложью или чем-то еще? Почему ты ведешь себя так? Потому, что все это время ты держал нас при себе из жалости, или потому, что действительно любил?
Фэб ничего не ответил. Сгорбился, опустил голову на руки, сжался. Медленно глубоко вздохнул, поднял голову.
– А как ты сам считаешь? – спросил он.
– Никак, – отрезал Ит.
– Врешь.
– Не переводи разговор!
– Все равно, врешь. Потому что ты отлично знаешь, что я люблю вас обоих.
– Нет, Фэб, это ты врешь, – Ит чувствовал, что его начинает трясти. – Ты врешь – потому что на самом деле ты не любил нас. С тем, кого любишь, так не поступают.
– Как? – Из голоса Фэба, казалось, ушла сама жизнь.
– Вот так! Так, как ты сейчас! Подло, низко, в угоду не знаю даже чему!.. Давай уж начистоту, хорошо? Ты пригрел двух ублюдков, верно? И потом долго-долго в этом раскаивался, – Ит горестно покачал головой. – Потому что на самом деле… на самом деле ты…
– Иди сюда, – приказал Фэб. Ит дернулся, словно его ударили, но сделал несколько шагов вперед. Фэб кивнул – садись. Ит покорно сел на кровать рядом с ним. – Отдай мне то, что у тебя в кармане. Отдай немедленно!.. Я не хочу, чтобы ты потом наделал глупостей.
– Потом?
Фэб снова глубоко вздохнул. Лег поверх простыни, закрыл глаза, вытянулся, положил руки под голову.
Хорошо.
В конце концов…
Ведь можно сделать как-то так, что он просто ничего не поймет.
Я не хочу терять.
Я не могу терять.
Я…
А самое страшное – это пустой дом и тишина по ночам.
Такая тишина, от которой голова начинает болеть.
И пустота…
«Господи, прости меня, пожалуйста, – просил Фэб беззвучно. – Я так страшно виноват и сейчас буду виноват еще больше… Что же я делаю, что я делаю?.. Будь я проклят за то, что я сейчас делаю…»
– Ит, ответь, если можешь, на один вопрос, – попросил он.
– Какой?
– Зачем тебе это нужно? Кроме работы, тестов и всего остального – тебе самому это для чего? Чего ты хочешь?
– Жить.
Фэб замер.
Это «жить» сейчас произнес не Ит.
Это сказало то существо, которое не появлялось все семьдесят лет, все счастливые семьдесят лет, которые они прожили вместе в этом доме. То смертельно усталое существо, которое брело из бесконечности в бесконечность, помня о том, что бесконечность – существует на самом деле, а не в чьем-то воображении.
– Иди сюда.
Ит лег рядом. Его трясло так, что зубы выбивали дробь.
«Какой, к черту, секс, – пронеслось в голове у Фэба. – Какие гермо? Какое удовольствие? Какие тесты? Какое «жить»?!
Даже не смешно».
– Ит, я все понимаю, – начал он осторожно. – Но… ты сейчас не в состоянии. Вообще ни для чего. Ты боишься?
Ит кивнул – получилось не очень.
– Боли?..
Абсурд. Вот уж чего-чего, а боли они совершенно не боятся.
– Нет… Н-н-не знаю, – Ита, казалось, трясло с каждой секундой все сильнее. – Не вздумай меня выключать!..
– Я вроде бы не собирался, – Фэб, который именно это и примерился сделать, тут же убрал руку. – Слушай, давай просто полежим, хорошо? Полежим, поговорим. Ладно?
Ит снова кивнул.
– Не бойся, пожалуйста, – попросил Фэб. – Я скорее сам умру, чем обижу тебя, клянусь…
– Ты ведь тоже… боишься? – Ит сглотнул. – Ведь так?
– Так, – печально кивнул Фэб. – Да, я боюсь. Боюсь сделать тебе плохо. Больно. Унизить. Я… Ит, родной, пойми… ты сказал, что эти семьдесят лет… Да я с ума сходил все эти семьдесят лет!.. Потому что быть с тобой вот так – нельзя, а не быть – невозможно.
– Потому что я не гермо? Не совсем гермо? Я… неполноценный, так?
Фэб едва слышно засмеялся.
– Нет, не поэтому.
– Почему?
– Потому что ты – идиот…
– Фэб, я не шучу!
– Ты успокоишься сегодня? – укоризненно спросил Фэб.
Ит судорожно вздохнул и внезапно почувствовал, что его начинает разбирать нервный, истерический смех. «Ну, дожили… дожили, – думалось ему. – Да уж…» Вся нелепость ситуации вдруг стала яснее ясного, и он начал смеяться, не в силах остановиться.
