– Ну, понос твой это не извиняет, но объясняет. Знаешь ты не много, так что хрен с тобой! И с Синеухим тоже! Все, что выпытал, с ним и помрет.
– Ты велел условиться о встрече, – после паузы напомнил Догал. – За городом, в тихом месте… Так он готов.
– И я готов. В третий раз рыбка с крючка не сорвется! – Рваный тяжело задышал в трубку, потом распорядился: – Скажешь так: ждут, мол, тебя, приятель разлюбезный, через три дня поутру на девяносто седьмом километре Приозерско-го шоссе… там дорожка есть, слева от указателя… по ней пусть и шурует.
– Боюсь, пришурует он на пяти машинах с автоматчиками, – сказал Догал.
– Хоть на танке! – Рваный хрипло расхохотался, потом спросил: – А что ты так обо мне заботишься, кореш? Вроде ты мне ни сват, ни брат, а?
– Я не о тебе забочусь, о себе. Не хочу остаться без… без… товара… – При одной мысли об этом у Догала замирало сердце. – Тебя прибьют, кто будет носить?
– Не прибьют, – успокоил его Рваный. – Не те у них прибивалки, чтоб с Хозяином тягаться! Так что будет тебе товарец… Прежний-то раздал?
– Раздал.
– Ну и ладно. Привет твоему Синебрюхову!
В трубке ударили гудки отбоя, но Догал не выпустил ее из рук. Медленно, будто нехотя, он стал набирать новый номер.
Значит, Приозерское шоссе, девяносто седьмой километр…
«Лучше бы ты, Петр Ильич, – промелькнула мысль, – в самом деле пришуровал туда в танке…»
…В танке! О танках, ухмыляясь, размышлял Рваный, шагая к своему потертому, десятилетней давности «жигуленку». О танках и самолетах, грозных боевых кораблях, пушках да ракетах, о людях в форме и вороненых стволах, плюющих огнем… Все это представлялось ему муравьиной возней под каблуком тяжелого башмака; башмак вот-вот готов был опуститься, раздавив кучку гнид. Гнид, преследовавших его всю жизнь, не дававших взять то, что он считал своим по праву. Право же для Рваного определялось лишь собственными его желаниями.
И теперь он раздавит всех! Но не сразу, не сразу… Сперва немногих, но самых ненавистных – ищеек, нюхачей, умников да писак… Потом, когда придет время, доберется и до остальных… до всех доберется… Так обещал Хозяин!
Но пока что предстояло располосовать шкуру Синезадову… Рваный весело оскалился и клацнул зубами. Полосовать он любил – куда больше, чем стараться кулаками или хлыстом-разрядником. Правда, Хозяину это не нравилось, потому как много ли толку от располосованного? Один перевод сырья…
Синебрюхова тем не менее полагалось располосовать. Был он, видать, непростым мужиком, если уж Хозяин решился на крайние меры; обычно Хозяин сырье ценил и берег. Ну, одна харя погоды не делает! Одна или скольких он там притащит с собой… А вот с остальной Синезадовой шайкой-лейкой приказано обходиться поаккуратнее… подловить всех – и под хлыст! Всех гнусняков, с которыми Синерылов дело имел! И тех, кто в его липовой конторе сидит, и тех, кто в контору ходит, и тех, кого он самолично изволит навещать… А заодно и Догала-бздуна! Почитай, полгода жрет товар, хватит с него! Да и сделал он все нужные дела… нет в нем теперь ни пользы, ни толка… Разве что ткнуть ему в загривок разрядником да отнести Хозяину мандражыо душу…
А Синегадова – располосовать!
Мысль эта наполняла Рваного злобной радостью. Он снова осклабился, рванул дверцу своего «жигуленка», но садиться сразу не стал: поглядел на убогую машину, соображая, на чем будет ездить, когда дорвется до своего.
На «Форд-Торосе»? Или на «Эспасе-люкс»? И непременно с черномазым водилой за рулем, как обещал Хозяин! Рожа черная, а глаза оловянные… и чтоб каждого слова слушался, ублюдок!
Рваный залез в машину и повернул ключ стартера.
* * *
Утечка, несомненно, существовала – Винтер был в этом уверен. Он, впрочем, обладал достаточной подготовкой и опытом, чтобы не воспринимать подобный пессимистический вывод как катастрофу или преддверие к ней. В конце концов, любая сложная система, связанная с другими столь же громоздкими структурами, содержит ненадежные элементы – и самыми ненадежными являлись точки контакта, интерфейсы, перекачивающие данные наружу, в ООН, Интерпол, спецслужбы и государственные органы тех стран, которые финансировали открытые и закрытые проекты ВДО. Где-то там и просочилась лишняя информация – то ли об истинном предназначении ВДО, то ли о ее стратегии или конкретных работах, ведущихся в одном из звеньев.
Винтер считал это вполне закономерным – исходя из самых общих системных соображений. Он являлся превосходным специалистом, практиком и теоретиком, но вопреки смутным догадкам одного из своих сотрудников – куратора звена С – ему никогда не доводилось ловить шпионов. И на Шерлока Холмса он был совсем не похож. Невысокий, полноватый, в больших роговых очках, внешне Винтер представлял собой полную противоположность легендарному сыщику, хотя его прежняя профессия овала закономерным продолжением шерлокхолмсовской методы, освященной вычислительной техникой, кибернетикой и математикой конца двадцатого века. Он был системным аналитиком, одним из тех людей, которые могли разложить по полочкам, собрать вновь и оптимизировать все что угодно – начиная от конструкции посудомоечной машины и кончая смертоносной стратегией ядерной войны. В зрелые годы Винтеру, достигшему славы и немалых чинов, выпала судьба сделаться одним из отцов-основателей ВДО. Неудивительно, что он занял в ее иерархии весьма солидный пост.
Он не сомневался, что рано или поздно земная цивилизация должна была породить Систему или нечто сходное с ней. Слишком много случалось на Земле странного, такого, с чем не справлялись ни Интерпол, ни спецслужбы, ни армейские разведки, ни дипломаты, ни сыщики, ни медики. Ирак торговал детьми – живым сырьем для биопротезов; Иран, непонятно как и где, закупал ядерное сырье, наращивал военную мощь, скалил зубы на грязных гяуров, а заодно на единоверцев-мусульман; в Китае и Штатах вовсю трудились над бактериологическим оружием; по Европе, да и по всем остальным материкам гуляли всякие смертоносные штучки, разворованные двадцать лет назад из российских арсеналов. Все это, собственно говоря, к задачам Системы не относилось, хотя и частично подпадало под юрисдикцию ВДО. Такие сведения полагалось передавать в правительственные органы заинтересованных держав вместе с краткими сводками о продвижении секретных проектов, подобных операции «Blank», и поиске людей, владевших каким-либо необычным даром.
Но если существовала передача информации, то утечка становилась почти неизбежной, и Винтер давно смирился с таким вероятным поворотом событий. Главным для него было сохранить целостность Системы, ибо в глазах командора Восточно-Европейской цепи Система являлась чем-то гораздо более значительным, нежели еще одна очередная спецслужба, пусть и созданная с почти фантастической, немыслимой в прошлом целью. Он полагал, что, быть может, в ней таится зерно к всепланетному объединению, более продуктивному и действенному, чем ООН, ибо всякий союз, слияние, объединение быстрей всего достигаются перед лицом внешней угрозы. Он был искренним энтузиастом создания ВДО, которое стало возможным после краха тоталитарного советского режима, когда, с одной стороны, разоружение сделалось насущной задачей и эта благая цель смогла обеспечить Системе надежное прикрытие, в то время как с другой – возникли предпосылки к сотрудничеству в самых неожиданных и невероятных областях. Но даже при таких благоприятных условиях проект Системы вынашивался и зрел не меньше десяти лет, еще с начала девяностых годов прошлого века, и превратился в реальность не так давно – в две тысячи третьем. Впрочем, организация активно функционировала лишь последние девять-десять месяцев; все, что было до того, являлось подготовкой.
