В глазах смазалось, сознание помутилось. Площадка, скалы, звездное небо и луна исчезли. Я чувствовал, как незримые, но крепкие нити связывают меня и волшебника. Ощущал ледяную броню, что прикрывала мысли и чувства врага. Интуитивно нажал, попытался пробить. И резко отступил. С удовлетворением понял, что Дэвид ответил, пошел в контратаку. Но в отличие от него я не защищался. А наоборот, еще больше открылся, разрушил последние преграды.
Дэвид вбивал волю в мое сознание, словно осиновый кол. Продвигался, разрушал, сжигал на пути то, до чего мог дотянуться. И вместе с тем оставлял частички своих воспоминаний, эмоций, мыслей. Ярость, месть, бешенство… и боль настолько горькая и чудовищная, что выжигала душу подобно кислоте! На краткий миг я потерял себя, растворился в разуме чародея. И захотел умереть. Потому что такое невозможно вытерпеть. Я заглянул в глаза Пустоте, Смерти и Небытию. Окунулся в ледяные волны того, что зовется Безумием и Хаосом.
Сквозь колючую тьму пришли светлые картинки, образы и воспоминания. Часть моих, другая из жизни волшебника: детство, юность, лица родителей, смех и слезы. Обрывки разговоров, далекие голоса, смутные тени людей, чувства и ощущения. Затем мелькнуло нечто такое, что вызвало неимоверное удивление. Образ, человек… Но аура до боли знакомая, видел совсем недавно в видениях ниспосланных Привратником. А после того — сплошная боль и животная ярость, сражения, кровь и смерти. Последний проблеск света — лицо Грейс и холодная тьма…
Разум вышибло в реальность болезненным пинком. Я охнул, мотнул головой и поморгал. Увидел камни и пыль, следы гари, свои грязные исцарапанные и обожженные руки. Возвращение в тело принесло целый водопад ощущений. Усталость и пустота, гложущее чувство потери чего-то хорошего и прекрасного, очень желанного. Такое впечатление, словно выдернули стержень. А без него тело — лишь ворох иссушенной кожи. Действие зелья закончилось.
Вокруг те же растрескавшиеся скалы, груды обломков, сверкающие в золе злые угли, дым и вялые язычки пламени. А над головой бездонное звездное небо, Млечный Путь, желтоватый глаз Луны. Тишина и спокойствие, прохладный ветер, треплющий волосы…
— Дурак, — холодно произнес волшебник. Яростные глаза сверкнули во тьме. Отблеск огня осветил щеку в запекшейся кровавой корочке, извилистый шрам. — Я мог убить тебя. На что надеялся?.. Нельзя так поступать, нельзя открываться даже друзьям!..
— Иногда надо жертвовать собой, — шепнул я. — Ради людей, что дороги.
Дэвид около минуты смотрел из темноты. Нагнулся, приблизил лицо к уху Сони и тихо произнес:
— Извини, девочка. Синяки заживут.
Он ушел стремительно и бесшумно. Секунду назад еще держал ведьму за горло, щурился на отблески пламени. А потом скользнул во мрак, растворился среди звезд и скал. Я заметил лишь смазанную тень, услышал легкий топот. Тишина…
Соня упала на камни. Но тут же приподнялась, огляделась. В глазах отразилось недоумение, страх.
…Я сидел и бездумно смотрел в небо. Наблюдал за звездами, луной. И думал о том кто я на самом деле, за что борюсь и куда иду. Мысли скользили неспешно и гладко. В душе поселилась светлая тоска. Словно издалека слышались голоса, шумы. Соня пыталась растолкать, кричала и причитала. Откуда-то пришел избитый и ошеломленный Димка. Вдвоем с девушкой приподняли меня, отвели на место повыше. А чуть позже прилетели ведьмы. Появились из ниоткуда, вышли из теней. Я сидел и смотрел на звезды. По щекам текли редкие горячие слезы. Смешивались с грязью и кровью. Падали на камни плотными комочками. Я знал, что все закончилось. Что скоро вернемся домой. Но чужая боль не отпускала… Да, чертовски плохо терять дорогих тебе людей. Вместе с ними умирает часть тебя.
Гром звучал где-то вдалеке. Грозил, ворчал как пес и обещал вернуться. Темную полосу на горизонте прорезали синеватые всполохи. Перун-громовержец сгонял злость, пытался покарать мир. Но уходил несолоно хлебавши, пятился под напором солнечной рати Ярила.
Мельчайшая водяная морось еще витала в воздухе, маленькие мутные ручейки стремительно сбегали в низины, неприметные канавки. Иссушенная земля жадно впитывала, поглощала. Первые солнечные лучи прорезали сероватую мглу облаков. Лес изменился, заиграл новыми красками. Умытый, чистенький, радостный и счастливый. Капли воды сияли на листве, прятались в траве. Осыпались водопадами с веток. Целый сонм разнообразных звуков разорвал покров тишины, огласил окрестности. Шуршание капель, скрип ветвей, чириканье и щебетание.
Откуда-то прилетел прохладный утренний ветерок. Но тут же поднялся выше, словно задиристый сорванец промчался по ближайшей роще. Сотрясал ветки, колыхал венчики цветов.
Справа послышались приглушенные голоса, шаги. Я скосил глаз, хмыкнул. Среди деревьев на краю поляны висели два туманных облачка, сверкали короткие синеватые искорки. Вода, что капала с веток, обрисовывала две человеческие фигуры. Звонко щелкнуло. Из пустоты соткались гиганты, закованные в вороненую броню. Облик фантастический, нелепый. Круглые шлемы, выпуклые фасеточные очки, обилие трубок и проводов делали похожими на огромных насекомых.
«Храмовцы»-часовые неуверенно потоптались на месте. Медленно удалились в лес, скрылись в зарослях. Маскировочные механизмы до сих пор не доведены до совершенства. Любая влага, и бойцы становятся видны. Правда, Данилов говорил, что инженеры нашли способ обойти неприятный эффект. Но подозреваю, Алексей Григорьевич больше хвастался.
В ближайшей палатке почудилось движение. Из узкой щели показалось заспанное девичье личико, светлые взъерошенные локоны. Юля поморгала, осторожно выползла и встала на ноги. Потянулась, зевнула с удовольствием. Ступая босиком по росистой траве, направилась за избушку. Там умывальник и прочие нехитрые удобства для человека цивилизованного.
В палатках шуршали, зевали и вздыхали. Наружу казали носы молодые ребята. Один за другим повторяли путь Юли. Назад возвращались посвежевшие и повеселевшие, с мокрыми волосами. Собрались в небольшую компанию. Переговаривались и перешучивались, смеялись. На меня поглядывали с опаской, сразу отворачивались, старались не замечать. Даже Димка и Юля держались в стороне.
Носители Тотемов боялись не здоровенных мускулистых «храмовцев» в композитной броне и с автоматами в руках. Не Велимира или Вадика… Меня! Почему, я понять не мог. Может, чувствовали некоторое родство или старшинство. А может, Димка или Юля разболтали об охоте и сражении с волшебником. Кто знает… Впрочем, меня даже устраивало. Не надо объясняться, втолковывать, рассказывать о реальном мире.
