– Глеб, ты понял, кто это? Это же Темир. Умудрился же, гадина, выжить!
– Я понял, Денис. Береги дыхание.
Темир умудрился выжить не один – с ним было еще несколько человек. Считать некогда, да и особенного смысла нет. Сейчас весь смысл заключался в том, чтобы добежать до реки, вскочить в лодку и успеть переправиться до того, как их преследователи откроют по ним с высокого берега прицельный огонь. А попасть в них на воде намного легче: они будут как на ладони, лодка движется медленней, чем они бегут, и Темир со своими людьми начнет стрелять не на ходу, на миг остановившись, а с колена, а то и вовсе с земли.
– Не успеваем, Глеб!
– Вижу!
Денис держался лучше всех. В отличие от раненого Поликарпова, не привыкшей к долгому бегу Полины и даже его самого, всего несколько месяцев назад с легкостью переносившего такие нагрузки, которые тому же Войтову могли показаться запредельными.
Снова у них за спиной раздались выстрелы, и Полина на всем бегу рухнула на землю.
«Все, – метнулась у него мысль. – Не уберегли!».
Но нет, проехав по земле, девушка попыталась встать на ноги. Глеб бегло ее осмотрел: как будто бы ни царапины, и только руки оказались все в грязи. Чужинов рывком помог ей подняться и ухватил за запястье, помогая набрать скорость.
«Держись, девочка, держись!» – думал он, слыша ее тяжелое, учащенное дыхание. Он боялся, что она сейчас скажет: «Все, больше не могу», – и упадет на землю от усталости. И что тогда? Принимать бой на открытой местности – безрассудство: их окружат со всех сторон и расстреляют сразу же, как только у них кончатся патроны, а этого ждать недолго. Что делать? Бросить Полину здесь в надежде, что преследователи от них отстанут? Но сама она упрямо бежит, бежит под пулями из последних сил, а значит, несмотря на то что он не так давно от нее услышал, ей совсем не хочется попасть им в руки. И если уж у Семена с Войтовым такой мысли даже не возникает, то ему, которому вообще терять нечего, должно быть стыдно.
– Немного осталось, ты уж потерпи, – едва выдавил из себя Глеб, чувствуя, что вот-вот сам упадет на землю от усталости.
Уже Поликарпова повело в сторону так, что Денису едва удалось помочь ему остаться на ногах.
– Чужак! – И Войтов взглядом указал на дом, расположенный на самом краю поселка.
Такой же запущенный, как и все остальные, но окна второго этажа заложены почти полностью, и в них оставались лишь узкие щели амбразур. Если они успеют укрыться в нем, то легко смогут его оборонять. Только в надежде на что? Что вдруг случится чудо и откуда-нибудь придет спасение? А оно понадобится, потому что патронов у них осталось штучно. И все же это шанс, но не для всех.
– Уходите, Денис! Я их задержу. Давайте в овражек, он должен идти до самой реки. Переправитесь, меня не ждите, идите дальше, до самого кордона, я уж как-нибудь сам.
– Глеб!
– Полина, Семену помоги.
Девушке самой бы кто помог, но надо было занять ее хоть чем, чтобы не смотрела на него вот такими полными отчаяния глазами. Она не глупая и отлично понимает, что шансов выбраться живым у него практически нет.
Чужинов рванул с плеча Войтова автомат, принадлежавший Семену. Само оружие ему без надобности, но у его оружия с АК-12 Поликарпова одинаковый калибр, и пусть в нем тоже магазин заполнен едва на треть, но хоть что-то.
Пуля нашла его, когда он уже вбегал в дом. Сначала был сильный толчок в левое плечо, затем оно занемело, а после пришла такая острая боль, что он осел у самого порога. И тут же вскочил, чтобы броситься на второй этаж, потому что сейчас все решали считаные мгновения.
Глеб едва не взвыл от отчаяния, когда увидел, что проход на верхний этаж забаррикадирован наглухо, а искать какой-нибудь другой путь туда времени у него нет. Подскочил к окну, заранее ужасаясь, что из него не будет видно ничего, и с облегчением обнаружил, что все не так. Плечо рвала сильная боль, левая рука отказывалась слушаться, когда он, положив цевье автомата на подоконник, открыл огонь.
– Быстрее, вы уж там побыстрее! – заклинал он, чувствуя, как подгибаются ноги, а перед глазами все начинает плыть.
Увидев, что бандиты взяли вправо, обходя дом, переместился к другому окну и тут уже взвыл по-настоящему. Сарай, полуразрушенный, с обвалившейся крышей, закрывал весь обзор. Он метнулся на выход, стреляя по бегущим фигуркам с ходу, с одной руки, натянув ремень на локоть и уперев приклад в плечо. Автомат замолк, и Глеб упал на колени, перезаряжая оружие одной рукой. Не выдержав, взглянул в сторону реки, чтобы увидеть, как лодка ткнулась носом в противоположный берег, из нее высаживаются люди и тут же скрываются в кустах. А еще он обнаружил, что течение несет пустые лодки.
«Молодец, Дёня, догадался», – улыбнулся Глеб, прижимая автомат коленом к земле и дергая на нем затвор.
Где-то совсем рядом слышался топот ног нескольких человек и их тяжелое дыхание. Он успел вскинуть автомат, когда из-за угла сарая показался первый. Тот самый, что все время держался рядом с Темиром и у которого были ботинки с высокими, по самое колено, берцами. Выстрелы прозвучали одновременно, его противника с простреленной головой уронило на землю, а сам Глеб почувствовал удар в левый бок.
«Неужели это все?» – успел подумать Чужинов, чувствуя, как проваливается в темноту.
– Больно?
Темир улыбался. И тон голоса, и выражение лица у него были такими, как будто встретился он с хорошим знакомым и теперь им предстоит обсудить кое-какие дела. Причем дела мелочные, рутину.
– Не без того.
– А так?
Чужинову едва удалось удержаться от стона, и он крепко закусил губу, когда Темир ткнул носком берца в бок. Он еле прикоснулся, но угодил именно туда, где и без того все полыхало огнем, – в рану.
– Еще больнее, – ответил Чужинов, когда наконец смог перевести дыхание.
– Надо же! Никогда бы не подумал!
Темир попытался сделать лицо донельзя изумленным, что получилось у него из рук вон плохо.
– Что-то хреновенький из тебя артист, – заключил Глеб.
– И верно, хреновенький. Признаться, провалился я когда-то в «Щуку». Что в общем-то даже к лучшему. Иначе бы в армию не загремел, не научили бы, с какой стороны за оружие браться, и сожрали бы меня однажды твари, коль скоро сам ею не стал. Но разговор не обо мне. Ты вот скажи лучше, Чужак: ты на хрена и мне жизнь испортил, и себе ее укоротил. Я же чуть ли не на крови поклялся, что Полину доставлю. Или по крайней мере ее голову, образно выражаясь. Ты хоть знаешь, кто она? Шлюха, обычная шлюха.
