Снаружи все еще продолжала надрываться буря.
«Не спать… Не спать», — давал себе установку Караваев, резко сжимая и разжимая веки. Но время шло, разговоры не клеились, а доставать карты и вовсе было бы кощунством. Ветер в тоннеле и не думал утихать.
Если уж отдыхать, то надо было выставить караул. А то ведь организм солдата настроен так, что стоит дать ему расслабление, как он тут же захочет урвать еще сна. Впрок.
Лучше всех выспался в вездеходе Мерс, но ему Антон не доверял и оставил на стреме Игорька, парня с блатными замашками. После этого он не нашел ничего лучше, чем немного покемарить. Так же поступили и остальные.
Разбудил его громкий вскрик. Караваев заворочался и попытался продрать глаза. Болела поясница и бицепсы — память о том, что они перетаскали на своем горбу несколько тонн груза на человека. Его внутренний хронометр говорил, что прошло самое большое час.
— Что за?.. — слабым голосом спросил он, пытаясь вернуть зрению фокусировку.
Вокруг просыпались друзья, так же озирались по сторонам. Кто-то матерился спросонья, другие бессвязно бормотали.
Часовой, присевший на корточки у края платформы, указывал куда-то вниз, в тоннель. Фонарь в его руке колыхался из стороны в сторону, из-за чего нормально рассмотреть, что там творится, не получалось. Чертыхаясь, Антон щелкнул кнопкой, и темноту прорезал луч яркого оранжевого света. Тут Караваеву пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вскрикнуть самому. Потому что тьма скрывала нечто неописуемое. Пол в тоннеле внизу был живым. Там колыхался ковер из черных шевелящихся тел. Повстречаешь одну такую у подъезда, и подумаешь, прежде чем переходить ей дорогу. А тут были сотни, и конца им не предвиделось.
Одновременно зажглось несколько фонарей.
— Мля, здесь крысы, — запоздало произнес Игорь. — Туева хуча!
Караваев повел своим фонарем из стороны в сторону, и сделал открытие, пять штук уже были на платформе. Как они залезли и зачем, он ума не мог приложить. Они опасливо жались к стене, поводя острыми мордочками, и не делали попыток приблизиться к людям.
Он и раньше догадывался, что они могли обитать в метро, а когда увидел разоренный склад в бункере, вспомнил еще раз. Но ему и в голову не приходило, что их может быть столько. Ясное дело, вода пришла в тоннели, вот и снялись с насиженных мест.
— Братва, чё делать будем? — прозвучал в полумраке голос Хомяка.
Никто не подколол его. Никто даже не сказал, мол, сородичи твои, а ты боишься.
Тоннель метро ходил ходуном и извивался, как эскалатор. В свете нескольких фонарей крохотные силуэты отбрасывали заковыристые тени.
— Ничего не будем, — проговорил Караваев. — Что нам их, гранатой глушить? Пусть пройдут. Давайте пока этих стряхнем.
Одну за другой, он сбросил пару непрошеных гостей вниз спальным мешком. Кувыркаясь, те исчезли в живом потоке. Его примеру последовали остальные.
— Ёж твою мать! — нарушил тишину Мерседес. — У-у-у, блядина…
— Чего орешь?
— Укусила, падла, — он показал руку. Из нескольких проколов сочилась кровь.
Судя по писку и тошнотворному хрусту, он размазал одного грызуна по полу сапогами.
— А ну притихни, — зашипел на него Антон.
В этот момент ближайшая к Мерседесу крыса как с цепи сорвалась. Секунда, и она повисла на его раненой руке, легко покрыв прыжком расстояние в десять-двадцать своих ростов. Возможно, учуяла кровь, а может, просто совпало — как бы то ни было, взрывник не ожидал такого и дернулся как ошпаренный. И очень некстати третья крыса попалась ему под ноги. Именно на ее внутренностях он поскользнулся, сделал немыслимый пируэт, проломил низенькое ограждение платформы и с воплем рухнул прямо посреди живого потока.
Фонари высветили такую картину. Лёха лежал на рельсах и тихонько подвывал. Маленькие лапки ступали по его лицу, но он даже не пытался стряхнуть грызунов. Крысы не обращали на него внимания, продолжая свой марш, но это нейтралитет мог закончиться в любой момент. Съесть они его бы, конечно, не съели — это не кино, но шкуру попортить могли.
«Оставить бы его там», — подумал Антон.
— Живой? — спросил он вслух.
— Угу, — слабо пробормотал Мерс. Взгляд у него был остановившийся. Одной рукой он зажимал нос, который, похоже, разбил при падении.
— Лежи, не дергайся. Мужики, светите мне, спущусь.
В глубине души Караваева поднималось нехорошее злорадство.
Он вспомнил, как этот тип попробовал подкатывать к Насте, когда его самого не было рядом. Сделал пару типа комплиментов. Когда Антон узнал, то просто встряхнул его как мешок с мукой, показав границу, которую этот недоделанный панк больше не переходил. Трепло он, конечно, и алкаш — несколько раз Караваев отмазывал его от исправительных работ — и все же они были друзьями, а друзей не бросают.
Он спустился по лестнице до нижней ступени и повис, держась одной рукой. Прямо у его ног живая река, пусть немного обмелевшая, продолжала свое движение. Караваев прикинул, что на их глазах тут прошла уже тысяча.
Внезапно ступенька, за которую он держался рукой, прогнулась, и, чтобы не упасть, Караваев поставил ногу на пол. Вернее, хотел поставить, но та опустилась не на бетон, а на что-то мягкое и противное. Антон поморщился. То, на чем оказалось его нога, на ощупь было тошнотворным — податливое, с шерстью. И с зубами! В этом он убедился в следующую секунду, когда кто-то цапнул его за большой палец. Не больно — сапоги не прокусишь. Инстинктивно он отдернул ногу, отбросив от себя комок шерсти.
В этот момент Лёха заорал и начал кататься, будто пытался сбить пламя. Тут же в его лицо, шею и ладони впилось еще два десятка крыс.
— Руку дай, баран! — крикнул Караваев.
А когда тот, наконец, протянул искусанную пятерню, командир звена рывком поставил его на ноги и вытащил наверх.
Топот непрошенных гостей стих вдали, и стая, постепенно отходя от стресса, вызванного вторжением, принялась подсчитывать потери.
Они не были теми кровожадными чудовищам, какими их привыкли изображать в фильмах ужасов. Крысы и в мыслях не держали нападать на людей. Трезво оценивая свои силы, твари предпочли бы десятой дорогой обойти гигантских пришельцев.
Армагеддон и мертвые города прочно ассоциируются с легионами крыс. Но их будущее в мире без людей совсем не безоблачно, ведь их популяция намертво завязана на человеческую. Они привыкли питаться отбросами живых людей. Вымерший город не сможет кормить их, и тогда демографические ножницы пройдутся и по ним. Но самым страшным испытанием для них, как и для людей, была Зима. Крысы забивались в подвалы, в остывшие теплотрассы, канализацию и катакомбы метро — туда, куда не проникал ледяной ветер; строили гнезда из гниющего тряпья и бумаги, сбивались в кучи, прижимались друг к дружке, чтобы согреться. Но им все же было легче, ведь для поддержания жизни им требовалось в сотню раз меньше еды, да и обходиться без нее они могли месяцами. Их привлекали запахи еды, но они боялись людей по старой памяти и никогда не напали бы первыми.
