— Да мой отец бы их в мелкие клочки, в порошочек…
— Тебе бы это очень помогло, конечно. Особенно если бы изнасилование закончилось убийством. Где живешь-то, дуреха?
— Какое твое дело, ты, быдло?!
— Какие слова знаешь простонародные. Украшающие твое простецкое происхождение. Сразу видно, что ты за птица, дурочка деревенская. Не удивлюсь, если папаша тебе вломит. Как раз и проверим. — Я снова взвалил ее на плечо.
— Отпусти! — завизжала она. — Какая я тебе деревенская?! Дебил!
— Отпущу. Если скажешь, где обитает твой знаменитый батюшка.
— Сейчас же!
— Громче завывай и ногами дрыгай. Тогда сбежавшиеся почитатели насладятся видом твоих ног по всей длине.
— Урод! Да мой отец!..
— Наслушался я уже и о своих внешних данных, и о твоем великом отце. Где он живет, и куда тебя нести?
— Чтоб ты сдох!
— Это дочка купца Прахима Айми из Киалаша, — подсказал мне флегматичный швейцар. — Я ее знаю.
— Но живет-то он не в Киалаше, я надеюсь?
— Нет, само собой. Неподалеку отсюда, у третьей полудуги, в Цветочном квартале. Там укажут.
— Ну и ладушки. — Заколебавшись, не огребу ли за свои добрые намерения какие-нибудь неприятные последствия, я почел за лучшее уточнить. — Как думаешь, ее батюшка действительно будет недоволен тем, что я приволок его дочку домой?
— Еще как! — выла на моем плече девчонка. — Он от тебя мокрого места… Мокрого места не оставит! Скотина!
— Я б на месте ее батюшки драл бы ее двадцать раз в день плетью, — столь же невозмутимо отреагировал швейцар. — А тебе бы в ножки поклонился за то, что доставил домой развратницу. Ну да от купца, конечно, настоящей благодарности не дождешься. Что с них возьмешь…
Слегка приободренный, я перехватил девицу поудобнее и вынес ее на улицу. Гуляние шло полным ходом, правда, по большей части на улицах веселились мужчины. Попадались, конечно, и женщины, но в большинстве своем либо танцовщицы, передвигавшиеся стайками и под присмотром своего начальства, либо разгульные дамочки, обещавшие развлечения за умеренную плату. Встречались, правда, и добропорядочные представительницы прекрасной половины человечества — закутанные с ног до головы, видимо, неудачливые хозяйки, выскочившие на улицу по делам, лишенные, возможности спокойно праздновать в обществе подруг.
На улице глупышка присмирела, какое-то время сердито пыхтела у меня на плече, потом вполне спокойным тоном потребовала:
— Ну отпусти наконец! Елки.
Я аккуратно приземлил ее и с облегчением повел затекшими плечами. Не зевая, перехватил девчонку за локоть и потащил за собой.
— Между прочим, — возмутилась она, — моя накидка осталась в клубе!
— Отправишь за ней какого-нибудь слугу. У твоего великого и могучего папаши наверняка есть слуги.
— Но как я, по-твоему, должна по городу в таком полураздетом виде идти, а? Ты что, дурак?
— Недостатком соображалки в нашей паре страдает тот, кто явился в таком виде в клуб. К подвыпившим мужикам. Там тебе было не стыдно? И здесь потерпишь.
— Да на меня все смотрят! Ты, деревенщина, что, не понимаешь, что это неприлично?!
— То есть в клубе было прилично? Отсутствие логики видно невооруженным глазом. Если жаждущие нападут, я отобью, можешь успокоиться.
— Идиот! Мог бы и свою накидку дать.
— Ага, щас! Размечталась. Чтоб ты мне ее измазала в слюнях тех мужиков, перед которыми голыми сиськами щеголяла? Нет уж.
— Хамье! Деревенщина ты!
— Повторяешься, детка. Фантазия бедновата.
— Сволочь!
Я лишь пожал плечами. К счастью, до нужного квартала действительно оказалось не так уж далеко. «Полудугами» здесь в просторечии именовались широкие проспекты, действительно изгибавшиеся дугами и собиравшие на себя множество примыкающих улочек. Две из них образовывали Цветочный квартал, населенный, судя по особнякам, довольно-таки богатыми людьми. Каждый особняк был окружен большим аккуратным садиком с беседками и обязательно розариями, фасады поражали изысканной отделкой, крыши как на подбор все были цветные… Словом, похоже, нерадивый папаша этой девицы действительно купец не из последних.
В дверь указанного ею дома я постучался с решительностью. Слуга, выглянувший на стук, сощурил на меня подслеповатые глаза.
— Что нужно-то?
— Ваша? — уточнил я, выталкивая вперед девчонку, второй раз за все время пути застеснявшуюся своего вида, принявшуюся натягивать на грудь лиф платья.
— Э-э…
— Забирайте. Выковырял ее из гладиаторского клуба. К счастью, осталась целой.
— Госпожа, да что ж это такое? — ахнул слуга.
— Заткнись, старый дурак! Какое твое дело? — побледнев, рявкнула молоденькая хамка.
Но ее, к счастью для меня, уже схватили за руки и втянули в дом. Дверь захлопнули у меня перед носом, что было, пожалуй, даже немалой удачей для меня. Можно себе представить, что засранка наплетет папашке, чтоб обелить себя. Как бы он не надумал поквитаться со мной заодно и за позор своего детища. А теперь, к счастью, я буду уже слишком далеко от разгневанного купчины, который вряд ли ринется искать меня в клубе, чтоб сквитаться за грехи своей дочурки. Уж наверняка он предпочтет держаться от этого заведения подальше и сор из избы не выносить.
Глава 12
Долг телохранителя
Я был в тренировочном зале, ждал своей очереди к учебному демону-мечнику, когда кухонный мальчишка, оборванный, но веселый, подскочил ко мне с такой скоростью, словно за ним гнался зверь, и выпалил:
— Там тебя просят! — И тут же намылился нестись обратно.
— Кто просит? О чем? — гаркнул я ему в спину.
Парнишка резко затормозил в одного из отдыхающих бойцов, увернулся от тумака и, обернувшись, пояснил:
— Посетитель. Тебя требует!
— Что за посетитель?
— А я-то знаю, что ли? Купец какой-то.
«Итить твою мать, — подумал я, снимая с перекладины полотенце и утирая лицо. — Ну ладно… Посмотрим-посмотрим…»
Я спускался в вестибюль примерно с таким же настроем, с каким обычно поднимался на арену. Мужчина, ожидавший меня внизу, выглядел немолодым, но весьма солидным. Одет он был в костюм ярко-синего цвета, что говорило о его богатстве и высоком социальном положении — в таких мелочах я уже научился разбираться. Располагающее лицо, кристально честные глаза, выразительные черты — с таким человеком, должно быть, приятно иметь дело, обсуждать вопросы бизнеса, да и просто общаться. Впрочем, на моей памяти, труднопонимаемые подлости творили люди, обладающие даже очень располагающей внешностью. Расслабляться я не собирался. Судя по одежде и количеству навьюченного на мужика золота, он привык считать, что весь мир лежит у его ног.