— Мне лететь в Альдо или на форпост? — спросил я.
«На вопрос нельзя ответить утвердительно или отрицательно, — зажглась на экране надпись. — Сформулируйте его иначе».
— Мне лететь в систему Альдо? — поправился я.
«Нет», — ответила надпись.
— Мне выбрать форпост?
«Так будет лучше», — прочел я.
Это было более чем забавно. И форма ответов, которая выходила за пределы простых «да» и «нет», и то, что ответ отстаивал мои интересы больше, чем интересы родителей. Я закрыл программу и задумался. А действительно, какой смысл дальше отравлять себе жизнь, если решение, по большому счету, уже принято? То, что его принял не я, а машинка, еще больше все упрощало, поскольку частично снимало с меня ответственность за выбор.
— Значит, так тому и быть, — прошептал я, запуская программу соединения с мультисетью. Соединившись с узлом Дорана, я отправил короткое сообщение: «Дружище, лечу с тобой на форпост. Принял окончательное решение».
Через несколько секунд пришел ответ: «И не сомневался в тебе. Встретимся перед стартом!»
У меня сразу отлегло от сердца. Я почувствовал себя так легко и спокойно, как не ощущал уже очень давно, наверное, со времен беззаботного детства, когда все решения были верными, а ответственность за них доставалась родителям.
Надо ли говорить, что перед комиссией по распределению я предстал с высоко поднятой головой, а вышел из зала с ощущением расправленных за спиной крыльев. Надо сказать, что из-за моего решения Генеральный штаб потерял не одного офицера в моем лице, а нескольких, потому что пятеро однокурсников, получивших вместе со мной особый диплом и вдохновленные моим выбором, также склонились к службе в различных более или менее горячих точках космоса.
На форпост Грут мы отправлялись втроем — я, Доран и еще один парень с нашего курса, которого все за глаза называли Чапой за смешную походку. На самом деле его звали Рон и был он вполне неплохим малым, хоть и нелюдимым. Лично мне ни разу не приходилось видеть его ни в «Пирсе», ни на дружеских вечеринках в жилом корпусе академии. Чем он жил, не знал, наверное, никто. Да ни у кого, по-моему, не возникало любопытства по этому поводу. В общем, компания подобралась вполне ничего. Особенно с учетом того, что Доран умудрился протащить в стандартной курсантской фляжке четыреста граммов «Битума», что никак не могло понизить нашего настроения. Причем я видел это совершенно отчетливо, офицер при входе в шлюз челночного корабля во время стандартного личного досмотра, к которому все мы за семь лет привыкли, открыл фляжку, понюхал и даже лизнул ее содержимое.
— Ты его что, подкупил? — спросил я, когда мы пристегнулись друг возле друга в десантных модулях.
— Неужели я похож на человека, который внезапно разбогател? — улыбнулся Доран. — Нет, Бак, все куда проще. Держи.
Он протянул мне фляжку. Свинтив пробку, я понюхал у горлышка, но не обнаружил и намека на запах спиртного. Похоже, посудина была наполнена обычным тонизирующим напитком, положенным каждому курсанту вместе с довольствием.
— Пей, не стесняйся, — подбодрил меня он.
Я сделал один глоток, второй, а третьего не получилось, поскольку тоник неожиданно иссяк. Однако, судя по весу, фляжка оставалась наполненной больше чем на половину.
— А теперь достаем волшебную палочку… — сказал Доран, вынимая стило из планшета.
Он просунул заостренный конец стило в горлышко, резко ткнул, и тут же по десантному отсеку заструился запах третьесортного «Битума». Затем мой товарищ поддел стило какую-то пленку и вытащил ее через горлышко.
— Все просто, — подмигнул он. — Берешь силиконовую мембрану от датчика шлюзового давления. Она круглая и отлично растягивается.
— Да знаю я! — поторопил я его.
— Ну вот. Мешочком просовываешь ее в горлышко, так, чтобы края торчали. Аккуратно наливаешь в нее «Битум», сколько войдет, потом закручиваешь, завязываешь и кидаешь этот наполненный напитком силиконовый шар внутрь фляги. Он скрывается в ее недрах, оставляя немного свободного места. Наливаешь поверх нее тоник и живешь счастливо.
— Круто! — подал голос Чапа. — А мне можно глоток?
— Обижаешь! — ответил Доран, протягивая флягу будущему сослуживцу.
— Спасибо… — Чапа сделал добрый глоток, почти не морщась. — Теперь можно хоть к черту в зубы лететь.
— Все мы рано или поздно попадем к нему в зубы, — философски заметил я, принимая от Чапы фляжку.
— С чего ты взял? — покосился на меня Доран. — Только от тебя самого зависит, куда ты попадешь в конечном итоге.
— Знаю, — кивнул я, возвращая ему фляжку. — Потому меня так волнует каждый мой выбор.
— Я ничего о выборе не говорил, — покачал головой Доран. — Все зависит не от твоего решения, а от тебя самого, от того, как ты поведешь себя в той ситуации, которую выбрал.
Я не ответил. Честно говоря, мысль показалась мне сложноватой для моментального понимания, тем более после глотка крепкого напитка. Но я ее запомнил на всякий случай. А через несколько секунд зажегся индикатор стартовой готовности, нас рвануло от причала в открытый космос, где на дальнем орбитальном рейде ждал средний десантный корабль «Верность Республике». Он держал путь на форпост Грут, где нам из курсантов предстояло стать боевыми истребителями.
Честно говоря, служба оказалась сложнее, чем я ожидал. Во-первых, форпост представлял собой не планету, а крупную межпланетную станцию, что ужесточало регламент и значительно ухудшало бытовые условия. Все на Груте было подчинено дисциплине, распорядку и тому, что офицеры называли боевой безопасностью. Нам время от времени приходилось отрабатывать действия при пожаре, при разгерметизации, при неожиданном вражеском нападении и в случае других экстренных ситуаций. Такое бывало и в академии, но там все носило оттенок некой игры, а тут, напротив, приобретало черты особой серьезности. Быстро стало понятно, что чем меньше халявишь на подобных учениях, тем целее будет твоя шкура в случае реальной беды.
Во-вторых, вместо восьмичасовой учебы за партой и единственной боевой пограничной стычки, в которой я погорел, нам пришлось на практике осваивать матчасть современнейших истребителей, а еще больше летать. Летать, летать, а потом снова и снова летать — до помутнения разума, до отказа рефлексов, до реальной, вполне физической тошноты. И мы летали. Причем не на знакомых, изученных в академии машинах, а на сверхсовременных истребителях проекта «D-10», или на «Грифонах», как их называли сами пилоты.
