Сперва: «Пиджак еще теплый».
Потом: «Ты жалок».
Он прижался к перилам, чтобы дать дорогу художнику-гримеру Эверетту, тащившему свой косметический набор. Тони гадал, почему Мэйсон, который на двадцать лет моложе и на тридцать килограммов легче этого человека, не мог сам спуститься в холл.
«Да ладно, это же Мэйсон. И чем я только думаю, черт?»
Мэйсон Рид прекрасно знал обо всех преимуществах, дарованных ему положением звезды, и не собирался уступать ни одного из них, даже самого мелкого.
— Никогда не встречал актера, который потел бы так сильно, — пробормотал Эверетт проходившему мимо Фостеру. — Только не цитируй мои слова.
Парень знал, что Эверетта однажды неправильно процитировали, но суть этой истории оставалось для него загадкой. Скорее всего, так оно и будет, потому что даже с помощью щедрого угощения персиковым шнапсом ему не удалось вытащить из гримера эту историю. Зато Тони узнал об эпиляции задницы воском больше, чем хотел бы.
Фостер перебросил пиджак через вытянутые руки и держал его так, будто доставлял орган для трансплантации. Он пробежал через холл, потом миновал коридор, цветные стекла в котором были занавешены черной тканью, чтобы не пропускать дневной свет. Парень промчался по широкому крыльцу, запрыгал по каменным ступеням, потом пролетел по выложенной плитами дорожке через неухоженный сад и в конце концов добрался до узкой проезжей дороги.
«Время — деньги» — такой была одна из трех избитых истин телевизионной индустрии. Похоже, никто в точности не знал, какой была вторая, но Тони подозревал, что третья гласила: «Ассистента режиссера заменить легче легкого».
Трейлер, где находилась костюмерная, был припаркован сразу за автомобилем обслуживания. Тот, в свою очередь, притулился вплотную к рефрижератору.
Бренда пила кофе на ступеньках. Увидев Фостера, она сбросила с колен негодующего кота, встала и поинтересовалась:
— Что случилось?
— На рукаве Ли краска.
— Краска? — Она поспешила навстречу Тони, протянув к нему руки. — Как это случилось?
— Ли не знает.
Тони верил Николасу, поэтому не хотел повторять теорию Мэйсона. Парень протянул Бренде пиджак и последовал за ней в трейлер. Кот фыркнул то ли на Бренду, то ли на Фостера, то ли на них обоих и зашагал прочь.
— Ли был в ванной комнате на втором этаже?
— Нет.
Очевидно, эта теория уже получила широкое распространение.
— Странно. — Бренда сунула руку в рукав смокинга и стала рассматривать краску.
— Похоже, кто-то мазнул пальцем.
Наверху и в самом деле белел овал. Потом полоска постепенно бледнела и дюйма через четыре превращалась в серое пятнышко.
— Наверно, кто-то просто решил сделать ему гадость.
— Мэйсон? — задумчиво спросила Бренда, взяла баллончик с аэрозолем и наклонилась над рукавом.
Тони недоверчиво уставился ей в спину.
Мэйсон и пальцем не шевельнул бы для того, чтобы сделать Ли центром внимания. Ни за что на свете, тем более теперь, когда Николас стал наконец получать по электронной почте не меньше писем от фанатов, чем сам Мэйсон. Исполнитель главной роли всегда болезненно относился к тому, что считал угрозой для своего положения звезды «Самой темной ночи».
Конечно, Тони не собирался говорить этого вслух. Только не Бренде. Ассистентка костюмерши была из числа тех немногих людей в телебизнесе, которые знали изнанку дела, но продолжали западать на знаменитостей. У большинства сотрудников восклицание «Господи, это же сам!..» сходило на нет после пары гневных выходок актера, растягивающего их рабочий день на пятнадцать с лишним часов.
Еще Бренда была подлизой, и Тони меньше всего хотелось, чтобы она рассказала Мэйсону, что именно он о нем думает. Ну, может, не совсем так… Список того, чего парень совершенно не желал в данный момент, возглавляло повторное нашествие теней-убийц. Но и злящийся на него Мэйсон Рид определенно занимал место в первой десятке. Потому что этот сильно разгневанный актер означал безработного Тони Фостера.
Помощник режиссера понял, что Бренда все еще ждала ответа, и сказал:
— Нет, не думаю, чтобы это был Мэйсон.
— Конечно нет.
«Эй, ты сама про него упомянула».
Он поднял обрывок отделочной тесьмы…
— Не трогай!
…и положил обратно.
— Извини.
— Ты должен сам отнести пиджак или же Ли придет и заберет его? Может, это лучше сделать мне и убедиться, что все нормально смотрится под осветительными лампами?
— Конечно, ты могла бы его отнести, но раз я здесь…
— Так уж случилось, что я тоже здесь.
Бренда и Тони обернулись на звук грубовато-бархатного голоса. В трейлер поднимался Ли.
— На брюках еще одно пятно. — Он повернулся.
Как будто кто-то приложил палец к его правой ягодице и мазнул им вверх.
Тони принялся старательно думать о холодном душе, о камерах предварительного заключения и о Гомере Симпсоне. [86]
Ли продолжал поворачиваться, пока снова не очутился лицом к Бренде и Тони, скинул черные лакированные ботинки, расстегнул ширинку и заявил:
— Клянусь, раньше этого не было.
— Пиджак мог прикрыть почти все пятно, — напомнила Бренда с придыханием, которое показалось Тони предельно раздражающим.
Он цеплялся за это свое ощущение. Оно было удобным щитом против возможной неловкой реакции на Ли, снимающего штаны и отдающего их Бренде.
Николас в коротких серых трусах и черных носках прошел к свободному гримерному креслу и сел. Оно скрипнуло в знак протеста.
— Понятия не имею, как так получилось. Клянусь, я и близко не подходил к невысохшей краске.
— Конечно, — мурлыкнула Бренда, сняла пиджак с гладильной доски и передала его Тони.
Женщина не сводила жаркого взгляда с лица Ли до тех пор, пока ей не пришлось раскладывать штаны. Тогда она выплеснула свои чувства на одежду, неторопливо и ласково разглаживая ткань.
Ходили упорные слухи, что Бренда и Ли недавно разделили страстные мгновения на полу в гардеробной, пока Элисон Ларкин, главная костюмерша, обшаривала благотворительные распродажи в поисках нарядов, приобретение которых не вышло бы за рамки бюджета. Тони видел, каким интимным жестом Бренда прижимала ладонь к ткани, чтобы удержать ее на доске, и невольно признал, что эти сплетни имеют право на существование. Фостер смотрел, как Бренда сбрызгивала водой, а потом медленными кругами разглаживала заднюю часть брюк Ли, и чувствовал себя соглядатаем.
Он определенно был здесь третьим лишним.
— Послушай, Тони, раз уж Ли пришел, то тебе нет смысла тут оставаться, — произнесла Бренда, которая, видимо, тоже так считала.
— Да, мне надо идти.
— Надо.
«Едва ты выйдешь за дверь и наконец-то оставишь нас наедине, я покажу этому мужчине, что может дать ему настоящая женщина».
Тони невольно восхитился тем, сколько подтекста в духе безвкусных пятидесятых годов ассистентка костюмерши смогла вложить в единственное слово.
— Я скажу Питеру, что вы вернетесь, когда Бренда закончит работать с вашей одеждой, — сказал Тони, отдавая Ли пиджак.
Выражение лица актера было интересным, слегка отчаянным.
«Ему не терпится, чтобы я ушел? Он в отчаянии оттого, что я ухожу? Или это напрасные поиски Сьюзен? [87] Что именно?» — Тони так ни до чего и не додумался.
— Ты все еще здесь?
«Мы хотим побыть наедине, неужели не ясно?»
Что ж, этот подтекст исходил не от Ли, а от Бренды, зато с избытком.
«Тони! — прорвался через помехи голос Адама. — Как только краска… — Пара слов затерялась в статическом шуме. — Тащи Ли обратно. Сегодня нам еще нужно провернуть чертову уйму работы!»
Фостер быстро наклонился к микрофону, пришпиленному к воротнику, и сказал:
— Вас понял, Адам. Конец связи.
«Дело как ра-ш-ш-з в том, чтобы там никто ни с кем не связался».
— Да, я понял.
Во всяком случае, почти все.
