– Весело, – заметил Игорь.
– Еще бы! – криво усмехнулся Папа. – Ты представь – стоит перед тобой сумасшедший экстрасенс, глазами сверкает и несет бредятину. То, что он сенс, я сразу понял, опыта хватило. То, что он настоящий псих, – так это было видно. А в конечном итоге, не будь я Охотником, живым бы я не остался после этой встречи. Ну, ты знаешь, в Охотники людей отбирали с очень сильной энергетикой. И твой иммунитет – это, я так думаю, наследственное. Теперь думаю. В тот момент я просто ничего не соображал. В первую очередь я не подозревал, что у меня есть дети…
Игорь достал сигареты, раскурил сразу две и одну сунул Папе в протянутую руку. Папа благодарно кивнул.
– Короче говоря, он меня отпустил, и я упал. Разумеется, никому об этом случае я не рассказывал. И вообще, о том, что Волков в тот же день сбежал, я узнал только через месяц. Еще какое-то время пришлось выжидать, чтобы не подставить Галю. А потом я пришел к ней и спросил, правда ли это. А она послала меня к черту, но я все понял.
– Н-да, – только и сказал Игорь.
– Вот и поставь теперь себя на мое место, – предложил ему Папа.
– И не подумаю, – скривился Игорь.
Несколько минут прошло в молчании. Отец и сын курили и старались друг на друга не смотреть. Первым не выдержал Папа.
– Я не прошу у тебя прощения, – сказал он. – Я вообще не имею права ни о чем тебя просить. Но если я хоть изредка смогу тебя видеть…
– Мы что-нибудь придумаем, – вздохнул Игорь. – Наверное, есть какой-то выход, правда?
– Как ты догадался? – спросил Папа.
– Как Менделеев. Во сне увидел. Сегодня утром. Озарение нашло.
– Шутишь, – разочарованно сморщился Папа.
– Нет. Просто у меня было очень много разрозненных данных, и я все никак не мог сложить мозаику. Я же сказал, последним кусочком стал Волков.
– Там… Ты извини, что я сейчас о деле. Что там произошло? У Волкова? Есть какой-то шанс? Костенко справится?
– Если он не справится, то мой брат точно что-нибудь сможет.
– Какой еще брат? – спросил Папа настороженно.
– Вестгейт. Братишка оказался неплохим специалистом. Ту гипнотическую установку, которую я получил в этом кабинете, он смог взломать в считаные минуты.
Папа сморщился и кряхтя закрыл лицо руками.
– «Что тебе наврал Волков…» – произнес Игорь с выражением. – Всюду ложь. И всюду страх. Родной отец, и тот врет и боится. Боится и врет… Больше всех. Даже больше этого людоеда Волкова, который просто честно и искренне верит в свой бред!
– Игорь, – выдавил Папа. – Сынок… Милый… Не было другого выхода, понимаешь?! Не было! По всем прогнозам у нас выходила мировая война… И то, что нужно было сделать, мог сделать только ты!
– Волкова незачем было убивать. Совершенно. То, что вы задумали, это был акт личной мести и ничего больше, – сказал Игорь холодно.
– Да нет же! – воскликнул Папа. – Ты просто не знаешь! Он же зомбировал несколько десятков ключевых фигур! Людей, которые принимают решения! И дергал их за ниточки как марионеток! Как только Волков умрет, связь оборвется! И они прозреют. И все кончится.
– Все уже кончилось, – сказал Игорь очень спокойно. – И так без войны обошлось. А вот врать не надо было.
– А когда я врал? Сейчас?
– В том числе. У меня не было шансов вернуться с этого задания живым. Убей я Волкова – смерть. Не убей – аналогично.
– Неправда. – Папа широко раскрыл глаза и приосанился. – Я же говорю, ты не знаешь. Тебя должен был подобрать Костенко.
– Когда мы прибыли на место, его там не было, – отмахнулся Игорь. – Да ладно, хватит… Я устал спорить и торговаться. И вообще, я устал. Надоело мне все это до чертиков. Не хочу больше загадок. Не хочу больше тайн. И шли бы вы все в жопу, старичье закомплексованное, со своими тайными операциями и секретными агентствами. Сами вы уроды и из детей своих пытаетесь уродов делать. А я не хочу! Ясно?!
Папа опустил глаза и посмотрел на свои руки, вцепившиеся в край стола. Костяшки на его пальцах были совершенно белые.
– Вы только не подумайте, что я вас осуждаю, – сказал Игорь. – Просто у вас своя правда, а у меня своя. И понять друг друга нам не суждено по определению. Может быть, когда-нибудь мы научимся друг друга любить. Это не так уж сложно. Мы оба в принципе неплохие люди. Но пока вы не научитесь уважать чужое мнение, наш разговор всегда будет разговором тупого с глухим.
Папа хотел что-то сказать, но Игорь перебил его.
– Значит, так, – сказал он. – Конверт с посланием от Волкова у меня забрал Костенко. Судя по всему, там вообще ничего не написано. А я сейчас ухожу. Не знаю куда. К чертовой матери. Скажите мне только вот что. Как я понимаю, Мэкс погиб?
Папа молча кивнул.
– Что с его дочерью?
– Пока что она в Безопасности. Чуть позже я ее заберу.
– Хорошо… – Игорь отвернулся к двери, за которой скрывался разбитый и окровавленный терминал. – А как у Лены дела? – спросил он, надеясь, что голос не дрогнет.
– Плохо, – сказал Папа. – Плохо дело. Ей понадобится новое лицо. Она, Игорек, не хотела пускать их сюда. И ее прикладом очень сильно ударили.
– А вас, конечно, тут не было.
– Не было…
Игорь подошел к двери, взялся за ручку и обернулся. Папа сидел за столом какой-то удивительно маленький и жалкий. И смотрел на лучемет. Игорь подумал, что с гибелью Мэкса порвалась еще одна нить, связывающая Папу с его легендарным прошлым. Ярким и неповторимым, в котором Папа был молод, полон сил, окружен верными друзьями, у него была кавказская овчарка, и его любила замечательная женщина. И все было впереди.
Тем не менее даже в команде Охотников Папа уже выполнял секретную миссию, так что не такой уж безоблачной была его жизнь среди них. Собака у него погибла. Женщину он уступил другому. Впереди была неопределенность, а за ней – пустота.
И теперь у него не осталось почти ничего, за исключением сына, который издевался над ним и говорил обидные слова.
«Не вздумай застрелиться, старый дурак», – чуть было не ляпнул Игорь. Но промолчал. И вышел.
Глава 23
Одиннадцатое июня, день
– Здрасте. Вот мой отчет, – сказал Игорь, бросая на стол перед Нечитайло коробочку с мини-диском. Под глазами у Игоря залегли тени. Кабинет новоиспеченного Дяди постепенно наполнялся запахом коньяка.
– А вот твои документы, – Нечитайло брезгливо сморщился и подвинул к Игорю конверт. – Счета твои разблокированы, отпускные должны были перевести. Гуляй, но в разумных пределах. И за границу ни ногой.
– Как будто меня здесь не пристукнут, если захотят, – фыркнул Игорь, выгребая из конверта разноцветные карточки.
– Здесь не пристукнут. Вчера опустился «железный занавес», если тебе, конечно, эти слова что-нибудь говорят. Ладно, Игорь, ступай. Была б моя воля, я бы тебя даже на улицу не выпустил. Но…
