— Я вам более чем обязана, комиссар, — сообщила она и при этом выглядела на удивление смущенной. — Вы напомнили мне о долге, когда собственное тщеславное рвение настолько увлекло меня, что заставило совершенно позабыть о нем.
— Это моя работа, — скромно ответствовал я, но женщина только серьезно кивнула в ответ, очевидно принимая мои слова за чистую монету.
— Сам Император послал вас, в этом у меня нет сомнения. Оставить храм Его без защиты, осажденным ксеносами… — Она вздохнула. — Тяжело было бы исповедоваться в этом, представ перед Золотым Троном.
— Будем надеяться, что туда вас не потребуют еще долгое время, — ответил я.
Эглантина, которая до сего момента подчеркнуто игнорировала мое присутствие, оторвалась от разговора с Эмберли и кинула на меня быстрый взгляд. Выражение лица ее было самым серьезным.
— Никто из Сестер не ожидает пережить это сражение, — произнесла она так спокойно, будто говорила о сегодняшней погоде. — Да мы и недостойны остаться в живых. Орден наш стал инструментом самого отвратительного святотатства. Единственное, что мы можем сделать теперь, — это пытаться искупить грех и молиться Императору, чтобы деяния наши оказались достойны Его прощения.
— Киллиан лгал многим людям, — сообщил я ей, на секунду задумавшись о том, не было ли безумие недавно почившего инквизитора каким-то образом заразным и не передалось ли канонисе. — Вы следовали его приказам, ни в чем не преступая своей веры.
— Это лишь усиливает нашу вину, — мрачно произнесла Эглантина. — Мы были настолько уверены в пути своем и столь горды тем, что выполняем волю Его, что и не подумали молиться о божественном напутствии, которое открыло бы глаза и сердца для правды. Гордыня стала семенем нашего падения.
Все это звучало очень похоже на те проповеди, что гарантированно доводили меня до полного ступора всякий раз, когда нас загоняли в церковь Схолы. С тех самых пор я старался держаться подальше от храмов во всех случаях, кроме тех, когда правила этикета и мое положение в Комиссариате делали мое присутствие на какой-нибудь службе совершенно неизбежным.
Очевидно, взывать к ее здравому смыслу было бесполезно, так что я не стал тратить дыхание на попытки переубедить канонису. Вместо этого я лишь склонил голову в согласии.
— Император защищает, — произнес я, снова отступая в границы привычных солдатских банальностей, и Эглантина ответила таким же поклоном, очевидно вдохновленная этим избитым набором слов.
— И Ему придется очень постараться, — мрачно вставила Эмберли.
Возвращенная таким образом к насущной ситуации, Эглантина кивнула.
— Рой уже преодолевает внешние укрепления, — сообщила она. — Сестра Боника и ее целестинки проводят вас к вашему челноку. После этого наши судьбы будут в руках лишь Его, сущего на Земле. — Она посмотрела на гладкий черный футляр, который находился в левой руке Юргена, в то время как в правой он нес лазган, ремень которого был переброшен через плечо, чтобы позволить ему стрелять с бедра, и даже с некоторым подобием точности. — Здесь ли та отвратительная вещь, что осквернила нашу цитадель?
— Именно, — подтвердила Эмберли.
Эглантина вздохнула:
— Слишком она кажется небольшой, эта вещь, чтобы принести столь много зла.
— Зло совершал Киллиан, — произнес я, не удержавшись от злобного взгляда в адрес Метея, тащившегося за нами с видом паиньки, в чем ему помогали регулярные подталкивания ганом Земельды. — Не без помощи, конечно. Теперь важно исправить совершенное.
— Именно. — Канониса снова обратила свое внимание к Эмберли. — Как только вы окажетесь в воздухе, мы перегруппируемся и попытаемся удержать рой, чтобы он не достиг города. Мы будем сдерживать их столько, сколько сможем.
— Волей Императора этого должно оказаться достаточно, — ответила Эмберли.
— Молюсь об этом.
Эглантина провела нас обратно по тем широким коридорам, что мы пересекали не далее как час назад, и при этом продолжала обмениваться отрывистыми сообщениями с подчиненными, которые, кажется, теперь сражались на нескольких фронтах. Я прислушивался к своему воксу, но для меня очень немногое из того, что удалось услышать, имело какой-то смысл. Взаимное расположение зданий монастыря не было мне известно, да и Сестры использовали свои собственные протоколы обмена сообщениями и боевой язык. Впрочем, было понятно, что дела у них идут не слишком хорошо.
Через некоторое время мы отклонились от того пути, который запомнился мне, обходя стороной принадлежавшие Киллиану гостевые комнаты, и тут мне начали попадаться на глаза первые свидетельства повреждений: обожженные огнеметами фрески, болтерные дыры в статуях и драпировках, а также несколько тел, оставленных там, где они пали, когда приливы и отливы битвы увели сражающихся прочь. Глубокие зарубки в керамитовой броне первой из погибших Сестер, на чье тело мы наткнулись, показались неприятно знакомыми, и я совершенно не удивился, обнаружив останки нескольких генокрадов, сваленных в кучу на следующем перекрестке. Кажется, коллективное сознание роя придерживалось традиционной для него тактики, включающей проникновение в тыл противника организмов-разведчиков, способных подорвать ту оборону, с которой рою лишь предстояло столкнуться, так что я покрепче сжал лазерный пистолет и цепной меч, хоть меня и окружала масса черных и серебристых силовых доспехов.
— Сюда, — наконец-то произнесла Эглантина и указала дальше по коридору, на пересечение с которым мы только что вышли. Она обернулась к одной из Сестер-целестинок и осенила себя знамением аквилы. — Император да пребудет с тобой, Боника.
— И с вами, — отозвалась та, — пока мы не встретимся снова перед Золотым Троном.
Эглантина запомнилась мне размытым пятном движения, когда она со всей скоростью своих усиленных доспехами мышц устремилась к отдаленному грохоту битвы. На краткий миг я увидел страшные разрушения во внутреннем дворике, куда она направлялась.
Широкий коридор, где мы остались, выходил в еще недавно ухоженный сад с широкими лужайками и цветущими живыми изгородями, ныне втоптанными в грязь, сожженными, искалеченными челюстями тиранидов, болтерным огнем и сариссами[95] Сестер.
— Понтий, — передала по воксу Эмберли, — нам требуется эвакуация, и быстро.
— Уже близко, мэм, — отозвался наш пилот, и я ощутил слабый проблеск надежды. — Примерно в шести сотнях метров от вас есть внутренний двор, до которого еще не добрались тираниды. Большая мозаика на стене.
— Я знаю, о чем вы говорите, — заверила его Боника, и мы бегом рванули за ней, удаляясь от битвы, хотя некоторые из Сестер в нашем охранении были явно разочарованы тем, что не могут последовать за своей канонисой в пасть смерти (в данном случае вполне буквальным образом).
