— Не бойся, — раздался над ухом голос джара. — Мы уже на месте.
Зрение вернулось. Кевин осмотрелся и понял, что находится на вершине скалы.
— Не бойся, — повторил Ка Фай. — Все в порядке.
Они стояли в двух шагах от пропасти. Над бескрайним лесным морем был виден багровый краешек заходящего солнца, в небе уже можно было разглядеть первые звезды.
— Как мы здесь оказались? — спросил Кевин, пораженный произошедшим.
— Некоторые вещи просто случаются. Твой разум сейчас в смятении. Это именно то состояние, которое мне нужно. Пойдем… — Джар потянул Кевина за собой.
Вершина скалы представляла собой неровную каменистую площадку. В некоторых местах были видны провалы, кое-где, напротив, возвышались скальные выступы. Ка Фай подвел Кевина к центру площадки и указал на один из них.
— Садись.
Кевин молча сел, прислонился спиной к оказавшемуся позади него камню. Тут же понял, что сидеть очень удобно, хотя и жестковато.
— Ты просидишь здесь до утра, — пояснил Ка Фай. — Сила этого места полностью переплавит твою энергетику. Это достаточно неприятно, но иного пути у тебя нет. Запомни: как бы плохо тебе ни было, ты не должен покидать это место. А главное, должен удержаться в сознании. Понял меня?
— Да, — не слишком уверенно ответил Кевин, пытаясь понять, что именно его ждет. — А если не удержусь?
— Там, внизу, около двух десятков могил, — ответил Ка Фай. — Если не удержишься, одной могилой станет больше. Испытание тебе предстоит сложное, но ты должен выдержать. Медальон! — Джар протянул руку.
Сняв с шеи медальон, Кевин отдал его Ка Фаю.
— Я заберу тебя, когда взойдет солнце, — произнес тот.
Повернувшись, джар пошел прочь. Кевин видел, как он дошел до края скалы и исчез.
Это было невероятно, Кевин мог поклясться, что Ка Фай не прыгнул со скалы, не спрятался куда-нибудь, а именно исчез. Не веря своим глазам, вскочил, подбежал к краю пропасти, осторожно глянул вниз. Но разглядел лишь далекие верхушки деревьев, тонущие в сгущающемся сумраке.
— Вот черт! — озадаченно пробормотал он. Убедившись, что Ка Фая нигде не видно, вернулся назад.
Снова сев на камень, Кевин попытался оценить ситуацию. Он один на вершине скалы, наступает ночь. При этом его ждет не просто что-то очень неприятное, но смертельно опасное. Многим с этим справиться не удалось, их тела покоятся у подножия скалы…
Какое- то время он сидел, размышляя о словах джара. Затем, когда стало совсем темно, его внимание переключилось на звезды. Небо здесь было очень красивое: не такое захватывающее, как на Тарте, но тоже весьма живописное. Прижавшись спиной к нагретому за день камню, Кевин смотрел на небо и думал о том, что однажды у него все непременно наладится. Он разберется с дживами, потом заберет Кэт и улетит с ней куда-нибудь далеко-далеко. Туда, где их уже точно никто никогда не потревожит…
Из раздумий его вывел тихий далекий гул. Прислушавшись, Кевин решил, что где-то работает какой-то механизм. Гул постепенно становился сильнее, скала начала подрагивать. Волны вибрации приходили и снова отступали с периодичностью в несколько секунд; в какой-то момент Кевин почувствовал, что его тело тоже начинает дрожать в такт с этими вибрациями. А затем до него дошло, что никакой это не механизм и вибрация идет из недр скалы.
Судя по всему, это было началом того, о чем предупреждал Ка Фай. Сидя на камне, Кевин с легкой паникой чувствовал, как охватывают его вибрации. Их ритм, поначалу очень четкий, вскоре начал расплываться и постепенно превратился в ровный беззвучный гул, наполнивший тело. В какой-то момент Кевин ощутил, что ему становится жарко, блеск звезд на ночном небе почему-то померк. Неужели он теряет сознание?
— Проклятье… — пробормотал он и несколько раз глубоко вдохнул. Приподняв голову, снова взглянул на небо, но увидел лишь неприятно шевелящуюся перед глазами красноватую темноту.
Жар к этому времени стал уже просто невыносимым. Смахнув со лба выступившие капли пота, Кевин крепче прижался спиной к камню — это помогало сохранить ориентацию в пространстве, позволяло не упасть.
Окружавшая его тьма постепенно начинала светлеть. Если сначала красный цвет был едва заметен, то теперь он с каждой минутой разгорался все ярче. В конце концов Кевин ощутил себя в аду — все вокруг пылало огнем, обжигающий багровый свет пронизывал каждую клеточку его тела.
Если бы все это происходило не на вершине скалы, Кевин наверняка бы сбежал. Но осознание того, что бежать некуда, заставляло его оставаться на месте.
Это была настоящая пытка, худшее из всего, что случалось с ним в жизни. От пронзающего его света нельзя было спрятаться, от него нельзя было заслониться. Свет был везде, в какой-то момент Кевин понял, что уже и сам является этим светом. Ему еще удавалось чувствовать камень, на котором он сидел, но ощущения тела с каждой минутой становились все слабее и слабее. В какой-то момент, осознав, что полностью потерял ориентацию в пространстве, он поднес руку к лицу — и ничего не нащупал…
У него не было лица. Спустя пару секунд Кевин понял, что нет и рук. Остались лишь какие-то смутные ощущения, но вскоре огонь слизал и их. Не было больше ничего, кроме бескрайнего всепоглощающего огня…
Кажется, в какой-то момент Кевин даже закричал. Но огонь растворял все — крики, движения, мысли. Растворял само его «я», отказывал Кевину в праве на существование. Так исчезает в тигле с расплавленным металлом брошенная в него монета — быстро и неудержимо.
Его уже почти не было. Не осталось ни слов, ни мыслей, огненная стихия растворила все, чем он когда-то являлся. Лишь где-то на периферии — сознания? — оставался крохотный, жалкий островок того, что еще недавно было человеком. Он тоже был готов раствориться и исчезнуть, но что-то удерживало его от соскальзывания в небытие. Это был образ человека. Девушки. У нее даже было имя. Кэт…
Кэт. Кэтлин. Море. Тарта.
Островок перестал растворяться. Песок, волны, снова Кэт. Ее лицо, ее улыбка. Ее смех.
Огонь слегка отступил, словно изумившись оказанному сопротивлению, потом и вовсе попятился под напором новых образов. Их становилось все больше, с каждым мгновением они отвоевывали все новые и новые территории. Там были Алекс и Гена, были Малыш и Макс. Были все те, без кого уже нельзя было представить его жизнь.
Его жизнь… Его?
Вспомнить себя было мучительно трудно. Кевин не то чтобы вспомнил — вычислил. Так богословы определяют сущность Бога путем отрицания, через то, чем Он не является. Было много имен и лиц, затем мелькнуло что-то очень знакомое: «Кевин». Спустя несколько мгновений пришло осознание того, что это он и есть…
