– Почему?
– Никто не знает. И я ничего не знаю о его природе. Не знаю, кто и когда создал его и с какой целью. Даже самым посвященным неизвестно, живое ли это существо или некий хитрый механизм. Только то, что он питается особым видом энергии, которая скрыта в некоторых людях. Шар выбирает их сам. Так он выбрал княгиню Елань, и она, пройдя обряд, стала Хранительницей.
– А ты? – спросил Олег.
– Когда-то и я был в числе Хранителей, – ответил Малх. – Но меня изгнали из Круга Посвященных. Голос его прозвучал глухо, будто из подземелья.
Ну говори же, мысленно подгонял его Олег. Открой, наконец, кто же ты на самом деле, и отправляйся в ад, откуда пришел. Постаравшись, чтобы его движение было скрыто от собеседника, князь обхватил пальцами рукоять меча и осторожно потянул его из ножен.
– Цивилизация Древних была обречена задолго до того, как люди здесь начали одеваться в шкуры животных. Это было страшное время, – совсем тихо, по-стариковски, проговорил Малх. – Океаны испарялись в одно мгновение, камни превращались в кисель и растекались по равнинам, птеродактили летали над атомными станциями. Люди, вместо того чтобы стареть, становились младенцами и растворялись в материнском чреве. Сама Вселенная сошла с ума.
…Атомные всполохи над городами. Огромные черные облака, как чернильные кляксы, как бездонные дыры, куда затягивается все и вся… Олег уже видел это. Давно – тогда еще он называл Патраша Мокроступа своим учителем.
Он сделал над собой усилие, отгоняя наваждение, и спросил:
– Как же это случилось?
– Была война, – бесцветным голосом отозвался Малх. – Века и века кармических войн. Бесконтрольное использование магии в боевых целях. Гибель всех – и победителей, и побежденных. Выжили лишь те, кому было предназначено сберечь Шар. Они тоже хотели погибнуть – разделить участь своих близких, но им было отказано. Пройдут миллионы лет, сказали им, и человечество возродится. И тогда Хранители откроют людям Знания, заключенные в Шаре…
Он стиснул зубы, по морщинистому лицу пробежала судорога.
– Вот в чем была ошибка наших ученых идиотов: они были уверены, что вы – те, кто придут после, будут лучше и разумнее. Черта с два. На самом деле вы ничем не отличаетесь от нас. Пройдут века, и ничего не изменится. Вы победите всех врагов и убьете сами себя, потому что не с кем будет воевать. А я всего-навсего хотел сберечь Шар… Ото всех – и от Хранителей, и от вас. Поэтому я украл его. Вернее, попытался украсть. Но Шар не принял меня. И я стал искать человека, который помог бы мне, и нашел тебя.
Малх улыбнулся. Только глаза остались прежними – темные озерца безумия…
– То, что ты задумал, – впечатляет. Войти в доверие к княгине и заставить ее открыть тоннель, соединяющий два мира. Пройти по нему туда, где хранится Шар, и взять его…
– Что ты несешь! – крикнул Олег.
– Но как сделать так, чтобы Переход открылся? Очень просто. Нужно устроить в доме пожар. Что предпримет всякая женщина в этом случае? Ринется спасать то, что ей особенно дорого. Своего сына, своего возлюбленного, своих подданных. ОНА ОТКРОЕТ ДВЕРЬ. И тогда…
Олег стремительно развернулся. Знаменитый сарматский меч с коротким посвистом вылетел из ножен и описал серебристую мерцающую дугу – такой удар невозможно было увидеть, не то что защититься от него…
Он снова был один в горнице, в своем тереме. Держа меч перед собой и шаря глазами по углам, князь спиной вперед отошел к дверям и, не глядя, ударил в них кулаком. Никто не отозвался. Будто вымерли все и он остался один в целом свете, он и его боль.
–Я не предатель, – крикнул Олег неизвестно кому. – Слышишь, ты? Я не предатель!!!
Длинные-длинные улицы и короткие более или менее грязные переулки, заставленные узкими трех– и пятиэтажками с обновленными фасадами (на которые только и хватило денег), а за ними, за свежеотштукатуренными вывесками, за выбеленными парадными с лепными колоннами, игрушечными балконами и полукруглыми окнами – те же проходные дворы, любимые с детства и ненавидимые сейчас, череда мигающих светофоров и неоновые витрины, окрашивающие мокрые тротуары в причудливое пастельное разноцветье…
Обычно он останавливал машину там, где она стояла в тот день, наискосок от здания прокуратуры, у аллеи, усаженной старыми акациями и каким-то гнусным колючим кустарником с шарообразной поверхностью. Сейчас аллея выглядела неуютной и мокрой – затяжная весна еще спорила с зимой, и та весьма успешно огрызалась, насылая холодный дождь пополам со снегом на едва проклюнувшуюся траву. Лавочки тоже были сырыми, поэтому Борис не садился, а прохаживался взад-вперед с видом замшелого пенсионера. Потом, словно повинуясь некой внутренней команде, срывался с места, прыгал в машину и – опять носился по городу, вроде бы бессистемно… Да и на самом деле бессистемно, в глупой надежде среди миллионного населения отыскать женщину, которую видел трижды: на съемочной площадке, между трейлерами, в обличье древнерусской княгини, на ступеньках какого-то учреждения (то ли больницы, то ли нотариальной конторы), на экране кинозала, за минуту до убийства. Он не мог дать даже точного описания (челка и светлое пальто – отнюдь не приметы).
Потом следовал очередной визит в прокуратуру – он садился на стул в кабинете Славы Комиссарова (бывшем своем), распахивал плащ, безучастно просматривал протоколы допросов, свидетельские показания по делу, отчеты лаборатории… Верный сподвижник при необходимости давал краткие комментарии – разговор тек вяло, не покидало ощущение, что они бьются головой о стену… Или бегут бесконечный марафон по знакомому до омерзения стадиону, хотя и флаги давно спущены, и трибуны опустели, зрители благополучно разошлись по домам пить пиво и смотреть телевизор.
– Что с кассетой? – спросил Борис.
– Кассета обычная, «ТДК», двухчасовая. Запись качественная, произведена на хорошей аппаратуре. Судя по меткам времени в нижней строке, последняя. Ты уверен, что женщина на ней – та самая?
Борис пожал плечами.
– Сходство поразительное. Однако на старой записи – той, которая исчезла, – она была в кадре всего несколько секунд. К тому же в другой одежде, в гриме, возможно – в парике. Ответы с киностудий пришли?
Слава кивнул с грустным видом. Борис даже не стал спрашивать подробности, и так ясно.
– Ни одна студия женщину не опознала. Да это могла быть и не студия, а, к примеру, театральная труппа. Глеб нашел Ольгу Баталову как раз в театре (Машенька Куггель просветила)… Ты полагаешь, она до сих пор в городе? – Он недоверчиво покрутил головой. – После всего, что произошло, самое разумное – уехать на другой конец страны.
