Небольшое квадратное помещение площадью примерно пять на пять метров. Пол, стены, потолок из одинаковых квадратных блоков. Из мебели – только две узкие лежанки. Застекленное окошко. Источником запаха оказались пучки травы, разложенные повсюду.
Присмотревшись, Лена с радостью поняла, что человек, спящий на второй лежанке, – вовсе не какой-то посторонний тип, а ее защитник и друг Борис Молотов. Из-под одеяла с одной стороны торчала лысина, а с другой – ноги в шерстяных носках.
«Он у нас один такой большой, – с улыбкой подумала девушка. – Будда и Сяо целиком бы поместились. Кстати, интересно, а они-то где?»
Лена попыталась встать. И тут же дала о себе знать шишка на затылке. Пока Рысева лежала спокойно, боли она не чувствовала. Резкое движение отозвалось колющим болевым спазмом.
– Ох. Крепко же меня стукнули, – простонала девушка, спуская на пол босые ноги. – Ладно, до свадьбы заживет.
У постели Молотова Лена остановилась. Осторожно присела на край кровати, отогнула одеяло.
Борис спал.
Лицо его, которое все последние дни выражало либо предельную усталость, либо крайнее раздражение, было спокойным и безмятежным, точно у младенца. Сон разгладил морщины на лбу сталкера, растянул его губы, редко выражавшие даже подобие улыбки, в тонкий, изящный полумесяц. Молотов был красив, как римский император из учебника истории. Или как атлет. Не было в его внешности ни капли позерства, никакой игры. Это подкупало и манило. Хотелось прилечь рядом, положить голову на могучее плечо и забыться снова сладким, безмятежным сном. Лена тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Первым делом следовало выяснить, где они оказались.
В окне Лена ничего толком разглядеть не смогла: несколько раскидистых елей подступали к самым стенам здания, да и стекло слегка запотело. Выход из помещения имелся только один, так что выбор оказался невелик.
Лена несколько раз глубоко вдохнула, чтобы унять волнение, и решительно толкнула дверь от себя.
В соседней комнате, замысловато сложив ноги, сидел пожилой человек в оранжевой накидке. Не сказать, чтобы совсем старик, но лет пятьдесят незнакомцу исполнилось, за это Лена готова была ручаться.
Седые жесткие волосы собраны на затылке в тугой пучок. Ноги обуты в забавные самодельные сапожки. Или валенки. Красивое мудрое лицо исполнено спокойствия и внутренней силы. Лене никогда еще не доводилось видеть людей, настолько отрешенных от всех бед и забот. В метро все люди, независимо от социального статуса и материального положения, находились почти в постоянном напряжении – чего-то опасались, к чему-то прислушивались. Этому человеку, судя по всему, абсолютно нечего было бояться.
В руке он держал керамическую чашку. От нее шел едва уловимый травяной аромат.
– Э-э… здрасьте, – произнесла Лена. Помявшись на пороге, она все же решилась подойти поближе.
Хозяин избушки кивком головы пригласил ее расположиться напротив на циновке, связанной из пучков травы. Несколько попыток сложить ноги так же, как сделал это старик, кончились провалом, в конце концов, Лена просто уселась по-турецки. Кружку он ей не предложил, но девушка и не претендовала на угощение. Зато посчитала, что имеет полное право получить ответы хотя бы на несколько назревших вопросов.
– Вы – Данзан Доржиев? – спросила Лена.
Старичок слегка улыбнулся.
«Ты ожидала увидеть кого-то еще?» – читалось в его хитро прищуренных глазах.
– Очень приятно. А я – Рысева, Елена Святославовна, – представилась девушка. Данзан никак не отреагировал на ее слова. Лена слегка обиделась. Она ожидала услышать хотя бы дежурную фразу вроде «приятно познакомиться».
«А почему это ему, собственно, должно быть приятно? – укоряющий голос совести шевельнулся в сознании девушки. – Мы ворвались на его остров. Нас сюда никто не звал. Перестреляли птиц. Может, и белочек пулями зацепили. Хорошо, что он нас не убил. А ведь имел возможность…»
– Я пришла… – начала было рассказывать Лена, каким именно образом она сюда попала. Данзан не дал ей даже начать свою историю. Он рубанул воздух короткопалой ладонью и вдруг запел слегка монотонным как бы воркующим голосом, покачиваясь в такт музыке:
Путь твой далек,
Вихрь твой высок,
Видно звезде —
Путь твой везде.
Мир пересек наискосок,
В поисках дома
Путь твой огромный.
Ночи длинны,
Сны коротки,
Их зацепить
Хватит руки
Дочке Луны[46].
– Это ваша песня? Она, про… Простите, она про меня? – проговорила Лена, когда мудрец умолк. Данзан не ответил.
«Путь пройден длинный, это верно, – думала девушка, не сводя глаз с одухотворенного лика хозяина избушки. Потом взглянула на маленькое квадратное окошко, в котором были видны сосны и ели. – Интересно, это финал? Путь окончен? Или все только начинается?»
– Вы это… Простите, что мы ворон ваших постреляли, – спохватилась Лена. – Но они нас…
– Моих? – переспросил Данзан, улыбнувшись краями губ. – Вороны сами по себе. Я сам по себе. Именно во́роны, а не вороны, кстати говоря. У них там гнезда, возле ВШ.
Услышав эти слова, Лена чрезвычайно обрадовалась – не столько тому, что хозяин острова не держит на них зла, сколько тому, что он способен говорить, как нормальные люди.
– Сяо предупреждал нас… Но они, они ж первые начали! – Рысева попыталась объяснить буддисту, как именно вылазка на остров превратилась в побоище. И густо покраснела, ясно понимая, как забавно звучат ее аргументы. Обычно именно так доказывали свою правоту школьники.
Данзан издал неопределенный звук. Если его и опечалила гибель крылатых «соседей», то открыто обиду на пришельцев он не высказывал и мстить не собирался. Лена немного успокоилась.
– Вы живете здесь? На острове? А как же радиация и мутанты? – перешла девушка к самой важной части беседы. – Чем вы питаетесь?
Данзан молчал. Либо опешил от такого количества вопросов, либо размышлял, как доходчиво объяснить все тонкости выживания на острове. Лена терпеливо ждала. Молчание затягивалось. Зато Лена поняла, что еще немного и у нее замерзнут ноги.
– Простите, – обратилась она к Данзану, так и не дождавшись разъяснений на тему радиации. – Не хочется мешать вам думать… Но нельзя ли получить назад мои брюки?
«Они, конечно, нуждаются в стирке, – подумала девушка, зябко поежившись, – равно как и трусы, и тельняшка. Но другой одежды все равно нет».
Покидая Оккервиль, Лена в последнюю очередь думала, во что она будет переодеваться. Теперь проблема встала со всей остротой. Ходить в одежде, пропахшей потом и дымом, ей порядком надоело.
