– Во именно что знаю. Полгорода спалят сначала эти, потом вторую половину еще дополнительно те. Хорошо наше правительство и законы или нет, но это мой город. Лучше давить сейчас пока до большой крови не дошло. Всем будет лучше. Так что давай договоримся. Со мной еще можно, с инквизицией не удастся. Что ты хочешь?
– Интересный вопрос, – задумчиво протянул Рафик. – Я тут посоветуюсь с другими и перезвоню. Это будет не слишком долго, время дорого – я помню. И он отключился.
Тадеуш сунул мне телефон и заорал на столпившихся вокруг. Я оглянулся на Дашу. Она тут же начала вполголоса переводить, причем, очень похоже, дословно. Через слово шло ругательство.
– Что смотрите, сучьи дети? Желаете подождать пока Кеслевский начнет всех на кол сажать за опоздание в церковь? Или думаете отсидеться? Всех нас на карьер с киркой отправят.
Собрать женщин, детей и всех парней младше пятнадцати лет и в дома Ходецким и ко мне. Вместе есть шанс отбиться. Нечего добро жалеть. Если нас перебьют, все равно на том свете не понадобится, а нет – наживем новое.
Остальные взяли оружие и собрались здесь через десять минут. Ты, и ты, – тыкал он пальцем, – пригнать свои грузовики. Ты – тащи сюда свой гранатомет «Армбруст», а ты – пулемет из сарая. Вы что думаете, что я не знаю, у кого что имеется? Всех касается. Наши жизни теперь зависят от этого. Пойдем к правительственному кварталу. Там еще стреляют, попробуем ударить этим скотам в спину. Нет, будем уходить за Дунай. В промзоне у меня триста вооруженных парней – тоже шанс. Без заводов городу не выжить. Все. Нечего смотреть – по домам. Еды возьмите, – прокричал он в спины расходящимся.
Он плюхнулся на ступеньки возле меня и скривился, потирая ребра.
– Люди все равно, что стадо. Так и будут стоять и балаболить, пока команду не услышат. Так это еще приличные специалисты с мозгами и руками, в нашем квартале только такие живут.
– А остальные с удовольствием пограбят независимо от власти, как только возможность появится, – пробурчал Павел.
– Других нам эльфы не выдали, – усмехнулся Тадеуш.
Завибрировал телефон.
– Да.
– Живой, – сказала Черепаха на Языке, – ты как там?
– Нормально, развлекаюсь, – отвечаю, глядя на настороженные лица людей прислушивающихся к непонятному разговору. – Совершенно не собираюсь проявлять героизм. Мне что те, что эти под хвост.
– Вот и хорошо. Можешь дать ориентиры, где находишься?
– Это совсем просто. Прямо от моста пять перекрестков. На шестом направо. На третьем перекрестке смотришь по сторонам и видишь несколько кирпичных двухэтажных домов. Перед тем, у которого у входа сидят каменные зверюги отдаленно напоминающие львов стоит грузовик, возле него лежит труп, а рядом несколько человек. Возле соседнего еще четыре покойника и я с компанией.
– Пошли кого-нибудь с тряпкой на грузовик, пусть помахает…
– Анджей, – посмотрел я на парня. – Большая просьба возьми вот это, – сунул ему камуфляжную куртку одного из погибших, – прикрепи к какой-нибудь палке, залезь в кузов и помахай.
Он вместе со всей остальной компанией посмотрел на меня с недоумением.
– Надо Анджей, потом объясню.
Парень молча взял куртку и полез в кузов.
– А теперь слушай внимательно, – переходя на русский сказала Черепаха. – Нам не нужны проблемы с Кулаком. Твоя задача охранять Дашу. Та фыркнула рядом. – Надо будет, – явно услышав, ответила Черепаха, свяжи и сядь сверху. Короче, пусть все горит и взрывается, ты ее вытащишь. Понял?
– Да.
– Можешь дать Тадеушу.
Тот торопливо выхватил из рук артефакт.
– Я слушаю.
– Значит так, – заговорил Рафик. – Мы твоих полисов предупредим, мост возьмем. Пристань пассажирскую тоже. Грузовую и так контролируем. В город не пойдем, разбирайтесь сами.
Что мы тут коллективно решили…
С момента как мы начинаем, все воюющие на твоей стороне считаются мобилизованными в промполицию. Раненые и семьи погибших получают компенсацию как по закону для ваших положено. Лечение за счет города. Трофеи наши и возврату не подлежат. На войне разные случайности бывают и если кого по ходу лишнего пришибем, или что очень нужное для города поломаем, считай, что амнистия объявлена заранее.
Когда все кончится и можно дембельнуться, будешь решать сам, но против городских нас можешь даже не пытаться применять, все равно не пойдем. Только охрана объектов.
Основной пункт требований отмена любой дискриминации при приеме на работу и оплате по религиозному признаку и представитель от речников в вашем городском совете.
– Я не могу обещать отмену законов. Это не только от меня зависит, но сделаю все возможное.
– Это хорошо, что ты не обещаешь, – после паузы сказал Рафик. – Мы тут слегка поспорили и решили, что если сразу согласишься забить на тебя болт. Но стараться тебе придется, будут обидевшиеся лично на тебя.
Ага! – радостно сказал он. – Живой, встань и руку подними. Есть. Он тебя видит. Отбери у Даши «Говорилку», дай ей по шее, чтобы в другой раз не брала без спроса и объясни пану Латковскому что к чему. Будет ему наводчик и разведчик на ночь. Днем слишком опасно. Ну, все. Мы начинаем.
Со стороны реки разом открыли огонь несколько крупнокалиберных пулеметов. Потом заработало не меньше трех минометов.
– Интересно, – глядя в ту сторону, сказал упомянутый пан. – Это вот бухнуло не меньше 82мм, а может и больше. Ничего такого мы про речников не знали. А ведь это прямая обязанность нашего подразделения. Неприятно будет, если они на меня всерьез захотят обидеться. Ладно, – поворачиваясь ко мне, заявил он. – Что ты мне должен объяснить про разведчика?
В дом набилось почти сотня людей, все хотели быть рядом со своими, даже если приходилось лежать на головах. Дом, конечно, был не маленький, но на такое количество народа не рассчитан. Часть пришлось размещать в хозяйственных пристройках и утрамбовывать в подвал. Из всей этой толпы только девять были способны отстреливаться. И то, все молодые пацаны, оставленные Тадеушем, плюс Даша, которую я держал возле себя. Мы сидели и просто ждали неизвестно чего. Высовываться было глупо. Во всех концах города шла то прекращающаяся, то вновь разгорающаяся стрельба. Кто в кого палил из окон, разобраться было невозможно. Город напоминал слоенный пирог, где без всякой координации в соседних домах сидели враги.
Несколько раз мимо пробегали люди непонятной принадлежности, то ли бандиты, ищущие чем поживиться, то ли красно-белые, то ли законная власть. О чем они говорили и на каком языке было не слышно даже мне, а выяснять совершенно желания не было. Пусть бегут куда хотят.
