Перед тем как встать, Тихон погладил натертые кольцами ноги. Поймал на себе сочувственный взгляд Выдерги.
— Майор, — позвал он. — У меня к вам небольшая просьба. Снимите хотя бы кольца с ног. Очень трудно шагать.
Гузенко не стал противиться. Он оттеснил Выдергу и долго возился с кандалами, чтобы высвободить трос. Тихон хотел прощупать сознание майора, но слишком устал, чтобы сделать это незаметно. И все же он надеялся, что после озвученной гипотезы сможет открыть правду без опасения вызвать гнев.
— Майор, а если вдруг окажется, что мы идем вовсе не к зарядам?
— Куда же? — повернулся к нему Гузенко.
— Сам не знаю, — честно ответил Тихон. — Но это место тянет меня к себе…
К исходу пятого часа они вышли на тропу, явно протоптанную сотнями ног.
— Это ни к чему, — остановил Тихон Выдергу, которая, как и остальные, направила ствол автомата в туманную густоту.
Он давно чувствовал, что они приближаются к необычному месту, но не торопился предупреждать остальных, потому что не ощущал чужого присутствия. А теперь твердо знал, что никого вблизи нет. Голосов из тумана он больше не слышал. Как будто те решили отстать от людей, убедившись, что сильных всплесков эмоций пока не предвидится. Взгляд его, проникая сквозь туман, также не замечал движений. Все было тихо. Но не сразу солдаты опустили оружие Они старались держать себя в руках, но до конца победить недоверие к Полосе не могли и находились в постоянном ожидании подвоха.
Жихарев наклонился к примятой траве и опасливо погладил ее.
— Может быть, здесь ходят албасты?
— Они носят ботинки? — майор показал на след рельефной подошвы, отпечатавшийся на глинистой проплешине.
— Значит, эта тропа выведет нас к людям? — спросила Выдерга. — К скитникам?
Тихон пожал плечами.
— Вероятно.
Гузенко посмотрел направо, налево. И с той и с другой стороны тропинка одинаково быстро терялась в тумане. Майор решил довериться Злотникову.
— Ты знаешь, в какую сторону идти?
— Туда, — Тихон показал направо. — И прошу, не хватайтесь понапрасну за оружие.
И они пошли, куда он показал.
Тихон ощущал, что у команды вновь нарастает ощущение тревоги, улавливал хаотичные всполохи в их сознании и понимал, что их тревожит. В самом деле, туман был слишком плотным, чтобы разглядеть что-нибудь на десять шагов вперед. И если кто-то прячется в нем, то все они — отличная мишень. И двигаются недостаточно тихо, чтобы не привлечь к себе внимание. Однако, помня о том, что случилось с Баксом и Роговым, все сдерживали страх, отчаянно боролись с ним.
Через пару километров в тропу влилась тропка потоньше, затем еще две. И наконец, они вышли к селению. Бойцы потянулись к оружию, когда навстречу им из тумана выплыл черный бревенчатый сруб, показавшийся вначале силуэтом огромного животного. Они прошли мимо и увидели другой такой же сруб, а следом еще один.
Место было явно заброшенное. Тихон не знал, чему доверять: глазам или внутреннему чувству. По ощущениям, люди здесь находились недавно, но, узнав, что приближаются чужаки — успели скрыться. И все же глаза утверждали, что никто здесь жить не мог. Избы заброшены, без дверей, и окна без стекол. На порогах пыль и сор, а изнутри тянет затхлостью.
По тропинке, петлявшей мимо домов, Тихон шагал вслед за Выдергой, а та — за майором Гузенко, и остальные тянулись за ними гуськом.
Наконец, исследовав последний дом, где кончалась натоптанная дорожка, все убедились, что и здесь никого нет.
— Чисто, — сказал майор и перехватил тревожный взгляд Тихона, который, озираясь, выискивал среди полной заброшенности хотя бы малейшие следы, могущие подтвердить недавнее присутствие людей.
— У тебя другое мнение?
— Кажется, будто люди только что были здесь, но вдруг взяли и ушли.
— Возможно, избегают встречи с нами? — забеспокоился майор. — Я бы не хотел оказаться мишенью. Может быть, нам стоит затаиться и кого-нибудь перехватить?
— Еще немного, и вам захочется исследовать все дома заново. Но могу заверить вас, что здесь никого нет. И нам пока нечего бояться.
— Я отвечаю за своих людей!.. — Гузенко повысил голос.
Но теперь «щелкнуло» и его. Майор заткнулся, поморщившись, и отступил.
— Говори, что делать.
— Ждать будем, — ответил Тихон.
Поблизости от одного из крайних срубов майор велел ставить палатку. Снаружи по периметру в качестве меры предосторожности разместили датчики движения. Первым Гузенко определил в палатку Бакса. До сих пор лейтенант пребывал в странном беспамятстве. Он был слаб, почти не реагировал на звуки и голоса, и с того момента, как Тихон вернул его к жизни, не произнес ни слова. Его не пришлось нести, дошел сам, но двигался скорее механически, как будто сознание его пребывало в другой реальности. Едва Бакса уложили, он снова уснул. Майор приказал Выдерге и Тихону занять угол палатки. Остальные устроились ближе к выходу.
Выдерга достала из рюкзака скатанный в тугой рулон коврик, расстелила его в два слоя. Посмотрела на Тихона и, отогнув угол коврика, подала ему.
— Расправь. Тут на двоих хватит.
— Спасибо, сержант…
— Обойдемся без званий. И без фамилий.
— Но должен же я как-то звать тебя.
От выхода палатки донеслось нервное хихиканье.
— Господа, вам не кажется это странным? — раздался голос Арамзяна. — Златовласка и семь гномов!..
— Эй, заткнись! — беззлобно кинула Выдерга.
— Угомонитесь, в самом деле, — проворчал майор.
— Да шучу, шучу, — откликнулся Арамзян.
Выдерга легла на коврик и подложила рюкзак под голову. Некоторое время молчала, ожидая, когда Тихон устроится рядом.
— Если хочешь, можешь называть меня Златовлаской, — сказала она сдавленным шепотом. — Я привыкла. Все лучше, чем Выдерга.
— Разве тебе самой это нравится? И потом, я знаю твое настоящее имя…
Он заметил, как она напряглась.
— Алекс Эджертон сказал мне…
— Умолкни, — перебила она и проворчала: — Ладно, можешь называть меня Жанной.
Тихон представил, как нелегко дались эти слова сержанту Михайловой, Выдерге по прозвищу Златовласка. Кто-то из солдат присвистнул, видимо, слыша их недостаточно тихий разговор.
— Ну, Златовласка дает! — снова подал голос Арамзян.
Пришлось вмешаться майору.
— Эй, голубки, правда, хватит ворковать! На сон даю четыре часа!
Почему именно четыре, никто не стал спрашивать.
* * *
Ночь все не наступала. Как понял Тихон, в Полосе не бывает ночи. Сквозь окно и даже сквозь ткань палатки внутрь проникал молочный свет. Никто пока не спал. Тихон улавливал всплески чужих эмоций, но сам устал, и трудно было сосредоточиться, чтобы понять настроения и чувства бойцов. Одно было ясно — они до сих пор обуреваемы сомнениями. На их глазах случилось непонятное. Два человека едва не сошли с ума, и это могло произойти с каждым из них. И теперь они должны были выработать свое отношение к тому, что рассказал им Тихон — к подсказанному решению. Давить в себе страх, давить гнев, раздражение. Жанна уже продвинулась на шаг в этом направлении: например, в ответ на шутку Арамзяна вполне могла пригрозить ножом, но этого не сделала.
