— Думаешь, пошлют всех?
— Сколько бы ни отправили к спутнику, в космос выгонят всех, сам понимаешь.
Заремба осторожно понюхал кусочек и, удовлетворенно кивнув, махом проглотил. На его лице на короткое время проявилась блаженная улыбка, но почти сразу исчезла, уступив обычной маске отрешенного безразличия.
— Понимаю, конечно. Огневая мощь в готовности. — Заремба почесал чисто выбритый затылок. — Интересно, что за объект висит на орбите спутника?
— Подлетим, увидим. Для телескопов пока еще далековато. Как думаешь, нас уже заметили?
— Едва ли. Мы идем курсом прямо на них, так что выхлоп не виден. Если не следить за этим конкретным участком космоса, то заметить наши кораблики не так-то просто.
Вернувшийся с тарелкой рыбы Ольсен расслышал последние слова Зарембы и продолжил мысль:
— Значит, стоит флоту развернуться для торможения и включить маршевые, нас засекут.
— Гарантированно. Поверхность отражения радиоволн увеличится в разы. Да и светят факелы, сам знаешь как, только слепой не заметит.
Дожевав первый кусок, Денис высказал общее опасение:
— Если на орбите линкор с плазменными орудиями, мы его, конечно, завалим. Но победа будет пиррова.
Тут неожиданно для всех в разговор вмешался уже прикончивший свою порцию Стюарт:
— Наши, скорее всего, траекторию построили так, чтобы на финальной части нас прикрывала эта чертова цветочная планета.
— Цветочная? — недоуменно переспросил Денис.
— А вы не знали? Здесь все семь планет в честь разных цветков названы. Начальница экспедиции «Ихневмона» была старой девой и фанаткой цветоводства. А нам теперь мучайся со всякими Зефирантесами и Антуриумами.
Последние два названия Стюарт произнес с плохо скрываемым раздражением. Денис, приподняв бровь, поинтересовался:
— А чего тебя так цветы напрягают?
— Я тебе уже рассказывал!
Денис хотел удивиться, но вдруг припомнил, как еще в Академии товарищ рассказывал, что его любимая обожает выращивать цветы. Да, памятуя, как они расстались, нет ничего удивительного, что Бэйн теперь не переваривает цветочниц. Поспешив увести разговор с неприятной для друга темы, Денис постучал по циферблату часов.
— Парни, скоро торможение, едим быстрее!
Уже принявшийся за мороженое Стюарт, недовольно промычал:
— Успеем. — Он облизал ложку и, сделав вид, будто его осенило, спросил: — Или ты опять за носок опасаешься?
Перехватив еще один удивленный взгляд Ольсена, Денис украдкой показал товарищу кулак. Тот прыснул, но тему развивать не стал. Заремба же и вовсе хранил дипломатическое молчание.
Вернувшись после завтрака в каюту, Денис старательно, не замечая ухмылок Стюарта, еще раз проверил апартаменты на наличие мелких вещей. Позориться при новичке ему не улыбалось. Проверку он закончил аккурат к первому гудку, предупреждающему о скорой остановке вращения. Услышав сигнал, повернулся к Ольсену и поучающим тоном объяснил:
— Вам в Академии рассказывали о том, насколько опасны могут быть незакрепленные мелкие предметы при ускорении?
Недоумевающий Ольсен моргнул и быстро-быстро закивал. Воодушевленный Денис указал себе на плечо:
— Однажды простой носок, забытый неким растяпой под койкой, привел к выбитой из сустава руке. А мне не хотелось бы терять своих людей из-за банального разгильдяйства! Проверь-ка свою койку еще раз, лейтенант. У тебя целых две минуты до невесомости.
За спиной снова прыснул Стюарт. Денис, не оборачиваясь, попытался достать его ногой, но, разумеется, промахнулся. Бэйн предусмотрительно держался вне зоны поражения.
Точно ко второму звонку Ольсен прекратил проверку и, плюхнувшись в койку, быстро пристегнулся:
— Все чисто, командир.
— Ну, будем надеяться.
Вращение останавливали потихоньку, и тяжесть сходила на нет достаточно незаметно, так что Денис заметил невесомость лишь по характерной щекотке в районе желудка. Он машинально сглотнул, стремясь избавиться от неприятного ощущения, но тут к его облегчению рявкнула сирена, оповещая о начале ускорения. Теперь в пол превратилась бывшая стена, в которую стало вдавливать все сильнее и сильнее. Под действием изменившейся силы тяжести койки плавно развернулись на девяносто градусов. Конструкторы, экономя место на полноценных антиперегрузочных ложементах, заставили койки вращаться туда-сюда! И так будет ближайшие семь с половиной часов, пока «Авер» не погасит скорость до орбитальной.
Стюарт вдруг перестал ухмыляться:
— Заремба, нас уже обнаружили?
— Если и не заметили, то в ближайшее время все одно засекут. Мы же им теперь выхлопами прямо в морды светим.
Помрачневший Бэйн с досады шлепнул себя по ляжке:
— И планетой не прикрыться! Как назло, она была на отрезке орбиты, обращенном в нашу сторону.
— А тут выбор простой. Или сейчас прикрываемся планетой, или на финальной стадии полета. А я предпочту быть прикрытым в «красной зоне». Да и не дергайся, раз уж нас все равно засекли, то включили активный радар, и если ящеры дернутся, мы успеем среагировать. Там максимум один корабль, осилим!
— Хотелось бы верить. — Стюарт покрутил головой, оценивая обстановку. — Ну что, отстегиваемся?
— Да, пожалуй, пора.
Денис отстегнулся и перекатился на бок, поморщившись от приложенных для столь простого действия усилий. Теперь все четверо сидели на полу, которым стала бывшая стена, и убивали время.
Стюарт вдруг хлопнул себя по лбу:
— Может, пока в картишки? Нас как раз четверо, распишем лучей эдак на двадцать?
Ольсен тут же подсел поближе, но Денис отрицательно помотал головой:
— Без меня, парни. Я лучше еще покемарю.
Спать он не очень-то и хотел, но в «реф» ему категорически не везло — карты всегда приходили отвратные, а умения переломить ситуацию на «нуле» не хватало. Вот он и пасовал, обычно дожидаясь, пока другие не начинали закрывать уже его поля. Сегодня проигрывать не хотелось. Пусть вон Ольсена лучше без недельного жалованья оставляют, — парнишка еще не понял, с какими волчарами свела нелегкая.
Спалось Денису плохо. Он ежеминутно просыпался и ворочался, стараясь принять удобное положение. Полтора грана — пусть перегрузка и небольшая, но на протяжении нескольких часов выматывала, даже когда лежишь.
Денис потянулся, разминая затекшие конечности, и повернулся к остальным. Экипаж все еще сидел вокруг планшета, на котором были расписаны лучи «рефа». На удивление, лицо Ольсена не омрачало выражение безысходности. Скорее, наоборот, он был весел и активен, а вот Стюарту с Зарембой, кажется, изрядно поплохело.
