Вряд ли Бернандес знал наверняка, что мы собрались в дальние края. Скоре всего он просто предусмотрел такую возможность и теперь толкался здесь с парочкой (а может, и больше) сообщников. Он был без шляпы, на голове белела повязка, а рука была обвязана тряпкой, на которой темнели бурые пятна. И стоял он именно там, где и должен был стоять, чтобы доставить нам как можно больше неудобств. Место он выбрал на возвышении, откуда мог обозревать значительную часть порта с длинными приземистыми рядами складов, площадью и длинными деревянными пирсами, у которых лениво покачивались суда, как бы накапливая силы для дальнего похода. Пройти мимо него и остаться незамеченным было невозможно. Он стоял как вкопанный и только водил головой, как волк, принюхивающийся к запаху мяса.
– Что нам делать теперь? – спросил я.
– Если мы напоремся на него… Он не остановится ни перед чем. Даже если и не убьет, то затеет такую свару, что флот уйдет без нас.
– Что из этого следует?
– Нам нужно обойти его и незаметно проникнуть на «Санта-Крус». Учитывая его одержимость и сверхчеловеческое чутье, а также упрямство и еще кое-что, нет никакой надежды, что он сам уберется с этого места. Надо как-то согнать его оттуда.
– Каким образом?
– Будем думать…
– Золотой мой, дай монету, погадаю. Узнаешь, что будет, как беды избежать, где любимую найти и как сердце ее покорить. Дай монетку, золотой мой! – Толстая цыганка, только что разговаривавшая с матросом, вновь искала легковерных и щедрых простаков, и почему-то решила, что мы как раз из этой породы.
– Хорошо. – Адепт вытащил несколько монет.
При виде такой суммы лицо цыганки вытянулось, и. она издала какой-то утробный звук. Рука ее потянулась к деньгам, но Адепт сжал пальцы в кулак.
– Подожди, сначала работа.
– Все, что хочешь, золотой, нагадаю! За такие деньги! Говори.
– Я сам кое-что хочу тебе нагадать. Например, что у тебя семеро детей, а недавно ты украла еще одного, – усмехнулся Адепт, глядя, как глаза цыганки округляются и она начинает хватать ртом воздух. – Но не об этом речь. Часть этих денег ты получишь сейчас, и в два раза больше, если сделаешь работу. А поработать тебе придется.
Он изложил все, что нужно сделать, и отсыпал цыганке часть монет.
– А если бить будут? – покачала головой она. – Надбавить надо.
– Добавлю, если сделаете дело.
Она обернулась и что-то крикнула ш. своем языке. И будто по волшебству отовсюду стали стекаться цыгане: четырнадцатилетние мамаши с детьми за спиной, ребятня самого разного возраста и даже двое мужчин-цыган, которые обычно сопровождают женщин, отправляющихся на добычу денег. Вскоре их набралось человек тридцать. Одна половина окружила нас, а вторая направилась к капитану Бернандесу.
Ну вот, начинается!
– О, Педро, любимый мой, я так давно тебя искала! – заголосила молодая цыганка, распахнув объятия и бросаясь к капитану.
Он кинул на нее изумленный и злой взгляд и произнес:
– Ты ошиблась, шлюха!
– Педро, как ты можешь так говорить обо мне? Обо мне, твоей черноглазой Лауре, которую еще недавно называл ласточкой и козочкой. – Она всхлипнула и бросилась к нему на грудь.
– Отойди, шлюха, или я сверну тебе шею!
– Люди, он собирается свернуть мне шею! Той, которая ночью на теплой земле, заменявшей нам мягкое брачное ложе, клялся в вечной любви! Мне, матери его ребенка! – Тут же ей в руки сунули младенца, которого она попыталась вручить капитану. Тот оттолкнул ребенка, забористо выругался, и рука его потянулась к шпаге. Цыгане обступившие его, возбужденно загалдели,
– Уйдите отсюда или я выпущу вам кишки! – заорал громогласно капитан Бернандес. – Стража!
– Да, стража! – заорала молодая цыганка, падая на колени и обнимая ноги капитана. – Идите сюда, стражники! Он хочет убить меня! Меня, его длинноногую трепетную лань, как он еще недавно меня называл. О, стражники, лучше вы убейте меня! Мне незачем жить! И я не хочу умирать от руки этого мерзавца, еще недавно богохульно честившего святую католическую церковь!
– Ах ты… – Голос капитана захлебнулся от ярости. Бернандес потянулся пальцами к шее цыганки, но тут подоспели стражники, и начался истинный бедлам. Бернандеса оттащили от цыганки. Он требовал арестовать ее за нападение, она же ломала руки и называла его не иначе как «мой возлюбленный». Стражники ничего не могли понять. Наконец один из них заявил, что не удивляется тому, что сеньор соблазнился прелестями цыганки, бывало, сеньоры и поважнее его соблазнялись ими. Рука Бернандеса снова потянулась к шпаге, но стражники пообещали тут же арестовать его.
Конца всего этого представления мы не видели. Под прикрытием цыган мы пробрались к трапу галиона, где окончательно расплатились с толстой цыганкой, как и обещано было, надбавив ей за риск. Время до отплытия мы провели в трюме.
И вот настала минута, когда были отданы швартовы и «Санта-Крус» заскользил по водной глади.
– Давай поднимемся на палубу, – предложил я. – Теперь Бернандес нам не страшен. Следующий флот снарядят не скоро, а на этот ему уже не попасть.
– Пошли.
Палуба была запружена людьми. Мы протиснулись к фальшборту. Отплыли мы недалеко, и еще был хорошо виден причал с провожающими.
– Вон он! – указал пальцем Адепт.
Бернандес стоял на том же самом месте. Цыгане оставили его в покое, и теперь он, приложив руку козырьком ко лбу, смотрел вслед уходившему флоту. Наш корабль шел последним. Внезапно капитан покачнулся и в ужасе прикрыл рукой глаза. Казалось, он едва удержался на ногах. Услышать его, конечно, было невозможно, но мне показалось, что я все же услышал его стон, в котором смешались боль и ужас. Этот стон отозвался в каждой частичке моего тела.
– Он понял, что мы ушли с этим флотом, – сказал я. – Бедняга, мне даже немного жаль его.
