— В этом и дело. Мы не собираемся повторять прошлые ошибки. Наша цель — превратить Землю, наш общий дом, в действительно общий дом всего человечества. Долой границы, долой дискриминацию. Все принадлежит всем. Каждый человек — русский, кафр, англичанин, полинезиец — пользуются абсолютно равными правами на все завоевания человеческой культуры. На ресурсы Земли, на достойное образование, на свободу перемещения… Пусть бушмен неграмотен и живёт в каменном веке, но он имеет право, если захочет, жить хоть в пустыне Калахари, хоть в Петербурге. Пользуясь равными благами и правами. И наоборот, естественно… — Глаза Катранджи заискрились фанатически.
Олег Константинович представил себе эту картину и его передёрнуло.
— Достаточно, коллега. На досуге я обдумаю ваши возвышенные идеи. Даст бог, при моей жизни они не имеют шансов на реализацию. Пометьте себе где-нибудь, что тем, кто придёт на смену нам, в этом «прекрасном новом мире» придётся содержать полицию из опять-таки более-менее культурных и образованных людей, намного превосходящую численностью нынешние армии, и знаете для чего?
— Скажите…
— Чтобы не позволить «освобождённому человечеству» морозными петербургскими ночами разводить бушменские костры из холстов Эрмитажа и тамошней мебели. Как бывшему выпускнику университета и неоднократному посетителю этого музея вам должно быть понятно, что я имею в виду. Поэтому — закрываем тему, Ибрагим Рифатович. Мне, честно сказать, просто надоело. Или вы скажете, чего на самом деле хотели добиться, испрашивая аудиенции, или закончим на этом.
Катранджи почувствовал, что слегка перебрал. И с чего его потянуло на философствования? Неужели так сильна воля Императора, что он приказал говорить, а Ибрагим подчинился. Как любил повторять доцент по кафедре психологии Канценбоген: «Если ты говоришь, что думаешь, то думаешь ли ты?»
— Простите, Ваше Величество. Пожалуй, я действительно увлёкся. Всё это, как вы правильно заметили, дела очень и очень отдалённого будущего. Но ведь архитектор и первый прораб Кёльнского собора тоже прекрасно понимали, что едва ли доживут до возведения первых ярусов, однако работали ведь… В данный же момент я прибыл, чтобы предложить вполне реалистичное и отвечающее текущему моменту соглашение. Наш «Интернационал», вполне понимая и разделяя нынешнюю позицию России, обещает прекратить всякую в отношении её враждебную деятельность. Насколько это в моих и моих единомышленников силах, мы не только отзовём своих эмиссаров, мы готовы вооружённым путем уничтожать тех, кто не последует нашей директиве, фирману, фетве… Мы готовы оказывать посильную помощь российскому правительству в тех случаях, когда она ему потребуется. Дипломатическую, идеологическую, военную…
— Вот это похоже на серьёзный разговор, — усмехнулся Олег и жестом указал Чекменёву проверить, накрыт ли уже фуршетный стол в примыкающей к кабинету малой гостиной.
— И что взамен?
— Подтверждение вашего выхода из ТАОС, невмешательство в дела территорий, лежащих за пределами исторических границ России…
— Кроме Израиля, — вставил Олег.
— На это мы тоже согласны. Пока вас интересует эта… Это… Историческое недоразумение, мы гарантируем неприкосновенность… И последнее — вы будете за деньги, за очень хорошие деньги снабжать нас оружием, боеприпасами и технологиями, которые нам могут потребоваться в дальнейшем…
— Для установления всемирной справедливости? Здесь — вопрос. Большой вопрос. Всё сказанное выше приемлемо, поскольку не выходит за пределы наших внутренних интересов. Нас могут критиковать за выход из союза, за «измену общему делу». Это терпимо. Но вот нарушение эмбарго — совсем другое дело. Мы не можем принять на себя ответственность за то, как будет использоваться оружие. Вы же им будете убивать…
— Оружие для того и существует…
— Нельзя избавиться от зла. Но горе тому, через кого зло приходит в мир. Мы на самом деле не хотим, чтобы с нашей помощью умножалось зло. Его и так слишком много.
— Опять категорический императив?
— Можете считать именно так. Если вы найдёте независимые источники поставок — так тому и быть. Нейтралитет есть нейтралитет. Но по государственным каналам — нет. Это окончательно.
Катранджи задумался. Или — сделал вид. Похоже, он ждал именно такого ответа и заранее к нему подготовился.
— Хорошо. Мы уважаем ваши принципы. Но если мы найдём на территории России частных лиц…
— Вроде профессора Маштакова?
— Что-то в этом роде. Мы бы не возражали, чтобы ему позволили вернуться к прежним занятиям. Готовы взять на себя все необходимые организационные и финансовые вопросы.
Олег Константинович тоже немного подумал и кивнул.
— Об этом поговорим позже и отдельно. Вы ведь собираетесь открыть в России своё новое дело? Пусть это будет исследовательско-промышленная корпорация с очень широким кругом интересов. Танки и тяжёлую артиллерию она, конечно, изготавливать и экспортировать не сможет, а вот что-нибудь не столь наглядное — отчего бы и нет? Вдруг попутно и для нас что-нибудь полезное изобретёте, тем более я считаю справедливым, чтобы большая часть инженерно-технического персонала набиралась в России.
— Можно считать, что по основным позициям взаимопонимание достигнуто? О деталях пусть совещаются специалисты. Я смогу направить в Москву достаточное количество людей, которых никто и никогда не свяжет с моим именем, — сказал Катранджи. Он явным образом получал больше, чем входило в первоначальные расчёты.
— Не возражаю, — ответил Император. — Желательно, чтобы это были люди из Европы.
— Из Европы, из Северной и Южной Америк. У нас достаточно добровольных и весьма квалифицированных помощников.
— В таком случае разрешите пригласить вас отобедать со мной. Заодно и обсудим немаловажный вопрос о гарантиях нашего альянса. Мы должны и будем наблюдать за ходом выполнения соглашений, своевременно пресекать их нарушения. Неофициально, поскольку и все договоренности — неофициальные.
…Чекменёв приехал поздним вечером на квартиру Ляхова. Вадим уже третий день ждал, когда генерал обратится к нему с предложением встретиться конфиденциально. Что это непременно случится, они с Фёстом просчитали сразу же. Куда ему теперь деваться? Положение, можно сказать, безвыходное. Без их помощи обширные планы сотрудничества с турком — занятие долгое, нудное и малоперспективное.
— Придётся тебе, Вадим, снова к своим друзьям обращаться, — после нескольких дежурных фраз взял быка за рога Чекменёв. — Вы ведь себя называете «Комитетом защиты реальности». Вот она сейчас как раз в защите нуждается.
