– Располагайтесь, Мосик. – предложил дядя.
Вскоре к ним присоединился и третий человек. Это был старый и довольно тощий тип с рыбьими глазами. У Мосика он сразу вызвал подозрение. Но Бордизз радушно разговорился с этим типом. Похоже, они давно знакомы.
Иббы где-то запропали, и новый актер королевы Сеяллас решил продолжить играть свою роль, пока это возможно. У него создалось впечатление, что оба актера недовольны своей службой и не слишком скрывают это.
– А от чего приходить в восторг? – удивился Бордизз на вопрос Мосика. – Вы, коллега, сами признались, что являетесь свежезавербованным агентом. Потому-то вам все в новинку. Для вора и мошенника, каким вы были, дворцовые харчи и некоторая плата могут показаться едва ли не пределом мечтаний. Но, если бы вы знали, сколько агентов погибают, причем, без возмещения ущерба их родным! Нам нечасто приходится вот так сидеть с друзьями и весело болтать за кружкой пива.
За разговором приближалась ночь. Прислуга принесла в актерские комнаты светильники. И разговор понемногу утихал.
– Вы как хотите, Бордизз, – зевая, проговорил старый Холтник, – а я устал. Он завалился на кровать и вскоре мирно засопел.
– Нам тоже пора, пожалуй, отдохнуть. – проговорил дядя. – Занимайте, Мосик, любую кровать. Завтра, если пожелаете, посмотрите сады. Мне-то здесь давно уже ничто не интересно. С этими словами он заснул.
Мосик лежал в темноте и раздумывал, стоит ли ему оставаться здесь, с двумя старыми актерами. Или следует пойти и поискать товарищей. Поскольку спать ему нисколько не хотелось (сказывалось возбуждение от первого дня во дворце Сеяллас), он решил тихонько выскользнуть и поискать своих друзей.
Это удалось ему вполне. Хоть Мосик был высоким и довольно тяжелым, но, как удачливый вор, умел двигаться бесшумно. Кроме того, три месяца в Зоне лишили его большей части жиров, что, несомненно, пошло ему на пользу.
Он уже шел бесконечными переходами, рискуя заблудиться и не найти дорогу обратно в актерскую гостиницу, как вдруг вспомнил кое-что.
– Ах, я кретин! – шепотом выругал он себя.
И в растерянности остановился. Потом повернул назад и, внимательно осматривая стены, быстро направился обратно к двум актерам.
Следопытом Мосик был отменным, и не сбился с курса. Но, войдя в актерскую кают-компанию, застал постели пустыми и остывшими. Похоже, оба прохиндея не спали. Наверно, Мосик едва вышел, как оба тут же смылись.
– Пора тебе на свалку, Мосик Апокалипсист! – с досадой пожелал он сам себе. – Утратил навыки, расслабился! Вот она, королевская планида! Обставили тебя два старичка!
Так, продолжая шепотом ругаться, он рыскал по коридорам в поисках Галлаха и Вендрикса. Дурное чувство не давало ему остыть. Обставили его по-королевски!
* * *
Они выскочили на него внезапно и тут же поняли, что Мосик чрезвычайно оконфужен.
– Как я, дурак, не заметил тут же! – воскликнул он, когда поделился с тиграми своими похождениями. – Дядя назвал меня Мосиком почти сразу! Он знал мое имя, хотя в его имении мы ему не представлялись! Откуда он узнал, как меня зовут?! И даже, если бы узнал, за столько времени он давно бы должен позабыть! А он вспомнил в момент!
Актер сыграл перед ним так великолепно, что мастер розыгрышей попался, как суслик.
– Покажи-ка нам, где эти комнаты актеров? – обратился к нему Вендрикс.
И Мосик снова направился пустыми коридорами, минуя многочисленные помещения за закрытыми дверями, в кают-компанию. Там их ждал сюрприз. Старый брюзга Холтник снова спал в постели. А дяди точно не было.
– Значит, смазал. – заключили они все трое.
И, не зная, что об этом всем подумать, направились снова на поиски тайны королевы Сеяллас.
* * *
За неделю они так ничего и не нашли. Рвение Мосика немного поостыло, и он мрачно раздумывал, что может выйти из всего того, что имело место. Данных было слишком мало, и он не мог предположить ничего толкового. Поэтому решил, что как-нибудь само все разветрится. После чего он, не умея долго рефлексировать, понемногу пришел в свое обычное приподнятое настроение.
Вся компания обследовала довольно много помещений, но ни в одном из них не было обнаружено ничего хоть сколько нибудь интересного. Роскошь Бабеллана стала им надоедать, хотелось действий, а действий не было. Поиски не дали ничего. Хотя, наивно было бы думать, что Сеяллас прячет свои тайны на виду у всех.
Иббы осторожно сканировали сознание людей, живущих в замке, но, кроме смутного представления о некоторых странностях королевы и отчетливого страха перед ней, они не обнаружили ничего существенного. Что пролило бы хоть некоторый свет на тайну, в которую они желали бы проникнуть. Ничего. Абсолютно ничего.
* * *
– Тоска какая. – уныло пробормотал Мосик, тащась по бесконечной анфиладе залов замка Бабеллан. – Похоже на кладбище, или на обиталище привидений. Чего ради городить это тошнотворное жилище?! Все эти миллионы, сотни миллионов кресел, миллиард кушеток, диванчиков! Триллионы ваз, вазочек, вазонов! Тысячи километров драпировок! Бесчисленные цветники, от которых дерет в носу и чешется в ушах! Какая нужна армия уборщиков, чтобы мыть, драить, чистить, вытирать, мести, вытряхивать, стирать! К черту эту роскошь! Я говорил Стайсу: не связывайся с королями! Вот вам, пожалуйста, замок в Бабеллане! Несчастный Волк Чевинк, что ты будешь делать тут со всеми этими дурацкими мебелями?! Зря я тебя оставил одного! Пока я тут таскаюсь по Аффаре, чертовка Сеяллас, наверно, уже обвила мальчонку своими черными кудрями и подвесила среди своих трофеев!
Тут он вспомнил, что волосы Гвендалин обрезала еще до Зоны. Но это не придало Мосику веселья.
Войдя в широкие двустворчатые двери, похожие более на городские ворота, если судить по масштабам, он в отчаянии застыл, обозревая громадное помещение. Перед ним раскинулась, как равнина Себарии, громадная столовая, отделанная нефритом. Одну часть ее занимал километровый банкетный стол, вокруг которого расположились высокие резные кресла из драгоценной серебристой древесины. Вдоль стен выстроились бесчисленные стулья. Обстановка выглядела официальной и напыщенной.
Мосик, прихрамывая, поплелся к стульчику у стены. Едва он сел, как ножка подломилась, и он с проклятием упал.
– Вот рухлядь! – гневно воскликнул он, сидя на полу. – Да это барахло, наверно, тут стоит полтора тысячелетия! И я, наверно, первый человек, который вздумал посидеть на этом гнилье!
– Мосик! – тихо позвал его знакомый голос.
