— Я не считаю… — начал Маклеод. Йетс уперся руками в потолок и потянулся, словно был в гимнастическом зале…
Дверь распахнулась. В кабинет неуклюже, словно у него был сломан позвоночник, ввалился Джим Стюарт со «Смит-Вессоном» в руке, который, по идее, у него должны были отобрать при входе в здание миссии США.
— Ни с места, скотина! — заорал он, направляя дуло на Йетса.
Маклеод про себя молился, чтобы пистолет был заряжен мягкими пулями, которые обычно применяются на внеземных колониях: они не рикошетили.
За спиной Стюарта с профессионально безразличным выражением лица стоял Олег Минский. Маклеод уже начал думать, как написать объяснение о гибели резидента КГБ от срикошетившей пули.
Сэм Йетс начал смеяться. Стюарт, у которого было теперь достаточно времени, чтобы заметить, что его жертва упирается в потолок руками, растерянно огляделся по сторонам и заметил пистолет Токарева на столе. Его начала бить дрожь.
— Джим, — сказал Маклеод. — Ты мне не одолжишь эту штучку?
Он кивнул на «Смит-Вессон». Стюарт, побледнев, передал ему пистолет рукояткой вперед. Рукоятка, когда Маклеод взял оружие, была холодной и мокрой от пота. Тейлор вытащил магазин.
— Джим, — тихо сказал он, передергивая затвор, — ты отстранен от выполнения обязанностей на две недели или до моего распоряжения. Иди к себе на квартиру и не покидай ее.
Патроны в обойме — слава Богу за его маленькие подарки — имели серые головки — мягкие пули. Правда, теперь это уже все равно.
Стюарт кивнул и вышел из комнаты. Он выглядел вполне нормально, на губах у него было нечто вроде улыбки, но Минскому, стоящему в дверях, пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы тот не прошел сквозь него.
— Американцы! — сказал Минский, входя в комнату. Он вопросительно посмотрел на Маклеода, тот кивнул.
Минский закрыл за собой дверь.
— Американцы! — повторил он.
— Мне кажется, я могу сесть, дружище Тейлор, — весело сказал Йетс. Он сел и заговорил: — Я прошу прощения за свой смех. Но не надо быть слишком строгим с парнем. Вчера он потерял друзей. Будь по-моему, я бы оставил его в покое на несколько недель. Пусть придет в себя.
Маклеод не мог понять, насколько это была действительно забота о Стюарте и насколько — издевательство. Он подумал, что электронный анализ разговора, который, разумеется, записывался, не поможет это определить.
Он посмотрел на пистолет Токарева, невинно лежащий на столе. Он едва отделался от опасного придурка, который, может быть, и не так глуп, как кажется.
Вице-секретарь Минский тоже уселся, вытирая лицо вышитым носовым платком. Не один Маклеод опасался рикошетов.
— Вице-секретарь, — сказал Йетс, закинув ногу на ногу и лихо разваливаясь на стуле. — Я как раз говорил моему другу Тейлору, что произошла ошибка в работе с кадрами: хотят уволить инспектора Есилькову. А я это отменил.
Он улыбнулся сначала одному собеседнику, потом — второму. Улыбка была фальшивой и скорее выражала твердость намерений.
— Йетс… — начал Маклеод.
— Даже несмотря на то, что Тейлор не является моим непосредственным начальником, — добавил Йетс, обращаясь снова к Минскому.
Может быть, эта тупая скотина еще сомневается, что Маклеод (что ЦРУ) не оговорил — услуга за услугу — увольнение Есильковой с Минским?
— Йетс, — по-прежнему спокойно сказал Маклеод, так же как он требовал от юного Стюарта сдать оружие, — инспектор Безопасности совершила нападение на моих людей, выстрелила в них из станнера, оставив их беспомощными во время… событий вчера. Я потребовал ее отстранения. Вице-секретарь Минский, ваш начальник в ООН, полностью меня поддержал.
— Я ценю это, — сказал Йетс, сжимая и разжимая кулаки на коленях так, что побелели костяшки пальцев. Его голос, однако, звучал совершенно нормально. — Нужен кто-то, кому вы оба доверяете, чтобы следить за Шенноном? За Шенноном и мной. Но я вас не поддерживаю, а я комиссар Безопасности.
Маклеод начал против своей воли заводиться.
— Йетс! — рявкнул он. — Если вы собираетесь строить из себя ковбоя…
— Нет, не собираюсь, — твердо пообещал Йетс.
— …не выполняющего приказов…
— Твоих?
Йетс на минуту прикрыл глаза. И хорошо сделал, потому что Маклеоду не понравилось их угрожающее выражение. Он опасливо посмотрел на пистолет.
Йетс повернулся к русскому.
— Вице-секретарь Минский, — его голос на этот раз дрожал. — Ваш секретариат может мне приказывать. Только один приказ. Вы уже нашли кандидата на мое место?
Он полез двумя пальцами во внутренний карман костюма и выудил оттуда удостоверение ООН.
Минский скосил глаза на Маклеода.
Тот отчаянно затряс головой. Надо держать себя в руках. На мгновение ему показалось, что он не выдержит и взбесится.
Если бы Йетс не был ему больше нужен, он бы удавил его голыми руками.
— Мне кажется, вы не понимаете всей сложности ситуации, комиссар, — вкрадчиво заговорил Минский. — Ваша отставка получит огласку, что плохо отразится на судьбе гражданки Есильковой. Выстрелить в американских оперативников — это, знаете ли… Я, конечно, могу говорить только как сотрудник секретариата ООН, но я боюсь, мои соотечественники посчитают поступок Есильковой серьезным антигосударственным преступлением, — он улыбнулся. Между резцами у него была щель — диастема. — А наказание — расстрел — еще не отменено.
Йетс пожал плечами.
— Я тут ни при чем. Я не уволю ее.
Лицо Минского потеряло последние остатки доброжелательности.
— Вы думаете, я шучу, комиссар?
— Нет, вице-секретарь, — устало ответил Йетс, глядя ему в глаза. — Я знаю, что вы говорите серьезно, вы действительно можете это сделать. — Он облизнул губы и добавил: — Я не могу контролировать события, но я могу контролировать свои поступки. Я не уволю ее. Соня сделала то, что я приказал ей сделать. Это моя вина, не ее.
— Йетс, все происшедшее записано, — вмешался Маклеод, подавшись вперед. — Вы не отдавали никаких приказаний…
— Я дал ей этот проклятый станнер! — заорал Йетс, поднимаясь с грацией, которую трудно было ожидать от такого массивного человека. Маклеод вспомнил его точные, экономные движения на записи, когда он целился в риллианина из пистолета среди клубов пыли. — Ей был отдан приказ спасти Шеннона, и это она сделала.
— Она не сделала…
— Маклеод, — Йетс снова говорил устало, — если бы пистолет был заряжен пулями, я бы все равно дал его ей. И, выстрелив из него, она поступила бы тоже правильно, потому что времени не было, а ваши люди ковырялись под ногами.
