Не было никакого сигнала, однако все девять якудз неожиданно встали, как один. Теодор и Миши тоже последовали их примеру.
В комнату вошел куромаку. Это был невысокий, плотный человек с бычьей толщины шеей. Шел он вперевалочку…
Он уселся в переднее кресло, как раз напротив Теодора и Миши, коротко распорядился: «Зеленого чаю нашим гостям…» — и махнул кому-то рукой.
Теодор сел, однако все ойабуны и Миши продолжали стоять. Куромаку завел разговор о межзвездном перелете, о погоде на Бенджамене. В это время подали чай. Теодор принял чашку и приготовился слушать. — Я вырос в бедной семье, — сказал куромаку, — Порой мы обходились горсткой риса с приправой. Отец был образованный человек, преподавал в Люсьенском университете, но, к сожалению, игрок. Проигрывал порой буквально все… Я не так учен, как он, но, хвала Будде, эта пагубная страсть меня миновала. Так что теперь я живу более зажиточно.
Начал я как телохранитель… Если откровенно — как кулачных дел мастер. Небеса одарили меня силой. — Куромаку провел ребром ладони по горлу — Случайно один из приятелей привел меня в организацию. Когда я согласился работать на якудзу, мне было непонятно, чем я должен заниматься. Но мне скоро объяснили. Начал с мытья полов, окон, уборки квартир. Каждое утро в пять часов мне приходилось приступать к работе. Вода как лед, ветер зимний, пронизывающий — это была суровая школа. Теперь юнцам все дается куда легче.
Наша организация стара как мир, корни ее лежат еще на древней Терре. Я горжусь нашей родословной. Гордость есть понятие вполне вам близкое, не так ли, мой друг? — Он отпил из чашки и в конце сказал: — Я не требую, чтобы вы рассказали свою историю.
Теодор почувствовал облегчение. Что он мог им рассказать? Как вырос в Люсьене, учился в привилегированной военной школе? Чем мог поделиться Миши? Историей мести? Тем не менее настроение куромаку неожиданно сменилось. В зале повисла напряженная тишина.
Теодор поставил вопрос ребром:
— Вы знаете, кто я?
— Конечно! — с некоторым облегчением вздохнул предводитель организации. — Руководитель Керейкиригуми, что на Марфике, был так любезен, что открыл нам тайну Они там, на Марфике, буквально восхищаются вами. Кое-кто разделяет их точку зрения. Другие полагают, что мы должны были проигнорировать ваше желание встретиться с нами. Какие общие дела, вопрошают они, могут быть у вас с нами? Если бы я увидел, что вы решили скрыть, кем являетесь на самом деле, или, наоборот, пошли по самому простому пути, долбя ногой в ворота — открывайте, мол, господин пришел, — эта встреча никогда бы не состоялась. Я удовлетворен, вы достойно прошли весь долгий путь. Мне понравилась ваша настойчивость. Вот почему мы сидим рядом в этом прекрасном помещении и смакуем зеленый чай.
Куромаку махнул салфеткой, потом поднял указательный палец. В следующее мгновение один из ойабунов подошел к шефу, взял его чашку и долил кипятка из самовара.
— К сожалению, наступили трудные времена, — вздохнул куромаку. — Молодые люди ведут себя все развязней, управлять ими становится все трудней. Я стараюсь указать им верный путь, но порой мои усилия остаются втуне. Вся моя надежда на то, что следующие поколения подпирают их и в конце концов они сами поймут, в чем залог нашей силы. Все равно, глядя на них, все меньше и меньше уверенности, что впереди нас ждут хорошие времена.
Я по натуре традиционалист, верный приверженец старого понимания гири и чести. Я слыхал, что и для вас эти слова не пустой звук. Но вот времена… Нам приходится трудиться изо всех сил. Иногда мы совершаем поступки, которые производят плохое впечатление на обывателей, однако мы должны соответствовать самим себе. Мы такая же неотъемлемая часть нашего общества, как многие другие стороны…
— Куромаку-сама — джентльмен, — вставил Нецуми. Главный якудза одобрительно улыбнулся.
— Полностью согласен с вами, — ответил принц. По крайней мере, на первый взгляд. Одет великолепно, манеры прекрасные, развитое чувство гостеприимства…
— Домо, — кивнул глава организации. — Хотелось, чтобы вы поняли, Сеймииши-ренго всегда была и будет верна Дракону. Наши обширные связи позволяют видеть многое из того, что творится кругом. Мы также озабочены той опасностью, которая подстерегает Дракона в тех водах, которые он нынче рассекает могучей грудью. Власть в Люсьене презирает нас. Они отвергли нашу помощь. А вы сами пришли за ней. Разве не так — вы же пришли за помощью? Так давайте выпьем за это!
Он кивнул Нецуми, который тут же выскользнул из комнаты и вернулся с лакированным подносом, на котором стоял сосуд с подогретым саке и единственная чашка. На каждой руке Нецуми висело полотенце. Как только он поставил поднос на стол, Миши вытащил из кармана маленькую деревянную коробочку. Вытащил оттуда фарфоровую чашечку и почтительно, с поклоном, передал ее Теодору. Принц поставил чашечку на поднос. Куромаку добродушно улыбнулся и наполнил обе чашечки. Теодор отметил, что количество жидкости, налитой в сосуды, совершенно одинаково, что, по-видимому, должно было свидетельствовать о равенстве в положении обоих участников встречи.
— Давайте выпьем, — куромаку поднял принесенную Миши чашку, — за то, чтобы не было никаких сомнений в нашей приверженности Пути, начертанному Драконом.
За нашу духовную колыбель, которая сплотила нас. В знак верности я выпью из вашей чашки, а вам предлагаю свою.
Они выпили саке.
Куромаку вновь наполнил чашки. На этот раз он налил Теодору чуть больше, чем себе.
— Теперь, — сказал хозяин, — я предлагаю выпить за олицетворение Дракона и нашу лояльность в отношении того, кто украшает нашу жизнь.
Они выпили.
Хозяин застолья торжественно принял салфетку из рук Нецуми и осторожно вытер обе чашки изнутри. Затем спрятал свою чашку в складках своей одежды. Теодор поступил так же.
Куромаку откинулся на спинку кресла.
— Теперь самое время поговорить о делах.
Союзный дворец
Имперская столица
Люсьен
Военный округ Пешт
Синдикат Дракона
18 августа 3033 года
Теодор поднял глаза к потолку. Огромный зал, свету вдосталь — сотни круглых, сделанных из цветной бумаги китайских фонариков трудятся во всю мощь, светят со всех сторон, однако почерневшие от времени деревянные стропила под потолком все равно отбрасывают тени, и ближе к коньку крыши сгущается таинственная тьма. В этом несоответствии светлого низа и темного верха было что-то мистическое.
Некое подобие Синдиката, решил он. И моей души…
