— Пора на молитву, брат Ирвин...
— Да, я готов... — Я встал и с готовностью шагнул к двери, но Игорь остановил меня.
— Здесь мы не ходим в такой обуви. Наденьте вон ту, под кроватью...
— А как же заветы святого Патрика? — спросил я, с готовностью скидывая осточертевшие мне башмаки.
— Мы носим деревянную обувь лишь во время полета, отдавая этим дань уважения святому Патрику. Здесь у нас все по-другому.
— Что ж, не буду нарушать ваши традиции... — Мой голос был тих и печален, но в душе играла музыка. — Я готов...
Выйдя из кельи, мы снова спустились вниз, в новой обуви это было сплошным удовольствием — я и не знал, что обычная ходьба может быть столь приятной. Затем мы вошли в один из боковых тоннелей и вскоре вышли к огромному полутемному залу, освещение было лишь там, где располагалась трибуна. На стенах зала я заметил несколько мощных динамиков, сразу за трибуной находился огромный экран видео. Судя по всему, монахи не брезговали современной техникой.
В зале уже было довольно многолюдно. Как только мы с Игорем вошли, к нам подошел брат Юлиан.
— Брат Ирвин, — сказал Юлиан, взглянув на меня, — я передал ваши дары брату Фредерику, он был весьма впечатлен вашим бескорыстием. Сразу после молитвы и трапезы он хочет побеседовать с вами и приглашает вас к себе.
— Благодарю, брат Юлиан. — Я слегка поклонился. — Я буду рад познакомиться с этим удивительным, вне всякого сомнения, человеком.
— Я в этом уверен... — Брат Юлиан вдруг стал очень серьезным. — Вот, кстати, и он сам...
В зал вошел высокий человек лет сорока пяти, весьма хорошо сложенный, с небольшой аккуратно подстриженной бородкой. У него были правильные черты лица, тяжелый пронзительный взгляд. Но главным в этом человеке, на мой взгляд, была исходившая от него необъяснимая сила. Его движения были величавы и властны, при одном его появлении разом стихли все разговоры, в зале повисла гробовая тишина. Я тяжело сглотнул — вот это да...
Взойдя на трибуну, брат Фредерик небрежно повел рукой. Монахи, и я в их числе, опустились на колени.
— В одной стране, вдали от людей, жил отшельник, — тихо произнес брат Фредерик. — Он был очень мудрым человеком, познавшим за долгую жизнь все тайны бытия. В своем служении богу он превзошел всех, кто когда-либо жил до него или будет жить после. Не раз приходили посланники и звали его на царство, не раз просили волей и знанием своим навести порядок в полном смут и страдания мире. Но отшельник был верен данному богу обету, ему претила суета большого мира, и ни с чем уходили посланники. — Брат Фредерик обвел взглядом притихших монахов. — Так прошли годы, отшельник состарился и одряхлел. Как всякий мудрый человек, он не боялся смерти, и лишь одно тревожило его душу — не было у него преемника. И когда понял отшельник, что час кончины не за горами, взял свой посох и отправился к людям. Долог был путь, много лишений и страданий претерпел старец, но не встретил он на пути своем ни одного человека. Он видел развалины старых городов, видел груды искореженного металла, бывшие некогда межзвездными кораблями. По улицам былых городов бродили стаи голодных псов, повсюду, куда ни глянь, лежали пожелтевшие человеческие кости. И было так везде, и не смог найти отшельник преемника. Он вернулся к себе и
долго выспрашивал у бога, в чем провинились эти люди и в чем была его, отшельника, ошибка. Но молчал бог, ибо давно уже оставил этого человека...
Брат Фредерик замолчал, в зале повисла гробовая тишина.
— Прошу, браться мои, — голос монаха снова зазвучал под сводами зала, — поведайте мне, в чем ошибка этого человека?
— В смирении! — выкрикнул один из монахов, подняв руку.
— Неправильно. Смирение потребно каждому монаху. Стыдно, брат Никодим...
— Он забыл о боге! — раздался тонкий голос какого-то молодого монаха.
— Нет, брат Мартин. Его вера и почитание бога были беспримерны.
— В самом отшельничестве! — Всех перекрыл голос тучного монаха с густой окладистой бородой.
— Нет, брат Ричард. — Фредерик покачал головой. — Отшельничество может быть весьма полезно. Ну, кто еще?
— Он забыл о людях! — выкрикнул стоящий неподалеку от меня монах.
— А именно? — тут же переспросил Фредерик.
— Он бросил их! Его просили о помощи, а он не помог!
— Да, брат Терри! — Фредерик благосклонно взглянул на давшего правильный ответ монаха. — Ошибка этого человека заключалась в том, что он бросил мир на произвол судьбы. Отшельник считал, что для праведной жизни достаточно почитать бога и не нарушать его заповедей. Но бог не для того даровал нам жизнь, чтобы мы провели ее, сидя в кельях. Ка? ков долг монаха, братья мои?
— Служить богу и человечеству! — хором выкрикнули монахи, их внезапный рев застал меня врасплох.
— Именно, братья мои! Наш долг состоит в том, чтобы уберечь человечество от печального конца, о возможности которого не раз упоминал святой Патрик. Но можно ли, братья мои, уберечь его бездействием?
— Нет! — хором взревели монахи.
— Правильно, братья мои! Нет ничего хуже пассивности, нет большего греха, чем бездействие. Мы созданы богом, мы являемся орудием в его руках и призваны в делах воплощать его волю. Так помолимся же о том, чтобы ниспослал он нам силы обратить этот мир лицом к свету!
В зале зазвучала музыка, она была очень гулкой и раскатистой. В такт с этой музыкой монахи начали петь какую-то. молитву. Она была довольно ритмичной и заунывной, я с трудом мог разобрать отдельные слова среди наполнившего зал гула. Прошла минута, другая, голоса монахов звучали все громче и громче. Я чувствовал, как дрожит подо мной пол, как само мое тело сотрясается от могучих громовых раскатов. Но самым удивительным было то, что мне нестерпимо хотелось подхватить молитву, хотелось петь вместе с братьями, соединившись с ними в едином порыве. Это было каким-то безумием, и я испытал подлинное облегчение, когда молитва закончилась.
Я медленно поднял голову, брата Фредерика уже не было. Кто-то тронул меня за плечо, это оказался брат Юлиан.
— Сейчас у нас обед, — сказал Юлиан. — Потом я отведу тебя к Фредерику. Поднимайся...
Я кивнул, поднялся и молча пошел за Юлианом.
Обед проходил в не менее большом зале, чем Зал Молитв. Длинными рядами стояли столы. По моим подсчетам, за ними разместились сотни две монахов. Я сел рядом с Юлианом.
Обед был вполне сытным, но особых излишеств я не увидел. Каша, гарнир из креветок, простой черный хлеб. Запивали все легким красным вином, что мне очень даже понравилось. Перед тем как сойти с корабля, я доел остатки сыра, поэтому особого голода не чувствовал. Это не укрылось от внимания Юлиана.
