аргументы. Они будут, будут вот-вот, а пока ей нужно удержать внимание Императора.
— Инквизиция перешла черту. — повторяет она, повторение делает ее слабой, зря она так, но пока у нее нет других козырей: — они начали говорить от твоего имени. Они посмели официально объявить о роспуске «Антимагии»! А ты знаешь, что это означает?
— Роспуск «Антимагии»? — предполагает Император скучающим тоном: — ну и пусть распускают. Толку от нее. Будешь больше дома бывать, хоть с кузинами начнешь общаться, а то мне тут на тебя жалуются, что ты совсем с людьми разговаривать перестала, все со своими … подружками.
— Вот уж нет. Это означает, что нам придется переименовывать мое подразделение. Мы не можем дергать общественное мнение из стороны в сторону, то объявляя о роспуске, то снова формируя «Антимагию». А распустить его на самом деле я не дам. Только через мой труп… если ты на это готов. — она шутит только наполовину, и они оба знают об этом. В Лазурном Дворце и раньше пропадали родственники, никто не хочет ворошить старые истории, но жить в Лазурном Дворце — это значит жить в роскоши и не знать недостатка ни в чем… а еще полностью зависеть от Императора. Всемогущий на территории Святой Земли… мало кто понимает, что это означает. Божьей милостью Тэнно не переходит границы, установленные для людей, и уважает свободу выбора и ментальную независимость своих подданых, даже позволяя им плести свои заговоры и интриги при дворе. Но это ни в коем случае не означает его слабость.
— Не, ну на твой труп я не пойду. — наклоняет голову Император, выдержав некоторое время, в течении которого она успела забеспокоится: — ты и живая выглядишь не очень, а мертвой еще и пахнуть начнешь, добавляя дурную славу Лазурному Дворцу. Этого я допустить не могу.
— Значит — придется придумывать новое название, новое обоснование, финансирование и нормативную документацию. — безжалостно подвела итог она. На периферии сознания она слышит отсчет «три, два, один!» — и клик пластиковой кнопки детонатора в руке, взрыв срывает бронированные двери с петель, и они врываются внутрь, сея смерть и разрушения. Она-Яна семенит от угла к углу, торопливо размечая в голове секторы обстрела и простреливаемые пространства, короткими очередями гасит выскочивших охранников в форме Инквизиции. Все идет как надо. Пока.
— У меня нет на это все времени. — говорит Император и зевает. С ней он может вести себя неформально и позволять себе шуточки. Многие при дворе отдали бы правую руку за возможность вот так неформально болтать с самим Императором, но ей этого мало. Чертова Инквизиция, он слишком привязан к ней, он полагает ее своим детищем, в то время как это карманная армия Кенты.
— Пять минут. — говорит она: — на большее я тебя не задержу. Пойдешь свой фонтан открывать в павильоне Мечты и куноичи в постель затаскивать.
— Они забавные. — усмехается он: — не прекращают попыток. Впрочем, танцуют они великолепно.
— Так что? Пять минут? — она испытующе смотрит на него. Он машет рукой: — хорошо. Пять минут. Но если это опять твои беспочвенные жалобы на Кенту, то на Осенний Бал ты пойдешь в рыболовной сетке. Вот серьезно.
— Договорились. — она не возмущается, не говорит, что в прошлый раз жалобы были по делу, что Верховный Инквизитор фактически стер с лица земли два клана исключительно по причине личной неприязни, ослабив Империю на четыре десятка отборных магов, погибших в сваре, или спешно эмигрировавших за рубеж от гнева кровников. В тот раз Кента смог уйти от ответственности, выставив ее полной дурой, но в этот раз у него ничего не выйдет. Она готовилась к этому дню, она даже позволила себе-Нанасэ поставить ментальную блокаду, а себя-Наину и себя-Киеко — сделать двойными агентами. В этот раз все пройдет как надо, и она наконец вырвет гнилой шип Инквизиции из тела Империи. Или пойдет на Осенний Бал в рыболовной сетке.
— Слушаю тебя. — он наклоняет вперед. Вот теперь — он готов слушать. Только дело в том, что у нее нет доказательств. Пока еще нет. Она прислушивается к остальным. Она-Яна несется по коридорам впереди боевой тройки, погашая проявления магии и не позволяя остановить их на полпути, она чувствует, как пол дрожит под ударами тяжелых, армейских ботинок, как струйки пота сбегают за шиворот, как бьет в плечо приклад во время короткой очереди по три патрона. Их все еще мало — все думают, что «Антимагия» в своем основном составе — это как минимум батальон, но это не так. Их в три раза меньше, а все из-за пепельных клонов ее-Наи, которые могут быть включены в общую численность, которые обычно и отправляются на рутинные задания. Но пепельные клоны на то и клоны, что рассыпаются в прах при получении определенного количества урона, кроме того их автономия ограничена. Поэтому сегодня у них не так много сил, их хватает на штурм двух объектов и если они ошиблись в расчетах и ручная собачонка Кенты, этот профессор Китано спрятал «якорь» в другом месте — она совершенно точно будет вынуждена танцевать на Осеннем Балу, одетая только в крупноячеистую рыболовную капроновую сетку для ловли тунца. И не то, чтобы она стеснялась своего тела, в условиях Лазурного Дворца никто не старел, не дряхлел и не покрывался морщинами, Император в этом смысле как юный Гаутама — терпеть не мог старость и уродливость вокруг. Потому ее тело все еще было привлекательно и в любой момент могло быть размещено на обложках глянцевых журналов — и ей не было бы стыдно за ее формы, за ее матово-белую кожу без малейшего изъяна. Да и некоторые наряды молоденьких модниц на балах были и пооткровенней, что греха таить. Просто именно для нее такой вот выход означал бы капитуляцию перед любимой игрушкой Императора, его Инквизицией.
— Я понимаю, что ты привязан к самому Кенте и к его сардаукарам. — говорит она, затягивая время, чувствуя, как ее-они штурмуют оба объекта и пока без проблем продвигаются по коридорами внутрь охраняемой зоны, в любой момент ожидая сигнала о том, что они — нашли.
— Но ты дал слишком много власти и полномочий этим ребятам. И я даже не говорю о Кенте, Кента верен тебе, он вряд ли сможет что-то затеять самостоятельно.
— Вот, даже ты признаешь его лояльность. — кивает Император. Ему приятно,
