— А что на ужин?
— Салат из трески и бутылка хорошего белого.
— Замечательно.
— И сними уже пиджак, ты не на приеме у губернатора.
Я снял полотняный пиджак и распустил узел галстука. Да, так, пожалуй, выглядит естественней. А своим халатом, если честно, Сюзет меня удивила, пока я не видел ее еще в столь домашнем виде. Хотя она мне так нравится ничуть не меньше.
Подошел к окну, встал, сунув руки в карманы. Хорошо, что дом фасадом на тихую улицу, даже когда окно раскрыто, все равно никакого шума, хотя вообще Латинский квартал не из самых тихих в городе.
— Как у тебя дела? — спросила возившаяся в кухонном уголке Сюзет.
— Спокойно, — ответил я.
— Я беспокоюсь.
— Не стоит. Я не новичок в том, чем занимаюсь. И это последний раз.
— Ты уверен, что последний?
— Абсолютно уверен. Я бы уже сейчас закончил, если бы мог. Просто не могу пока.
Сюзет выставила на стол приборы, затем салатницу, сказала:
— Возьми вино в холодильнике и открой. Я пока переоденусь.
— Ты мне и так нравишься.
— Сначала я себе сама должна нравиться. Пять минут, — она ушла в спальню и закрыла за собой дверь.
Я нашел в холодильнике бутылку, затем, правда, пришлось поискать штопор. Он нашелся в одном из ящиков. Открыл, подхватил с полки два бокала и принес все на стол.
Сюзет вышла быстро. Она почти не накрасилась, и платье на ней было скорей прогулочным, чем к ужину.
— Разливай, — сказала она, показав на вино. — Я салат разложу.
Я чуть плеснул себе, попробовал — неплохо, хоть я с этой маркой незнаком. Налил бокалы до половинки.
— Чтобы у тебя все получилось, — неожиданно для меня сказала Сюзет. — Если нет никакого другого выбора, то пусть получится.
— Спасибо.
Мы чокнулись.
Салат был великолепен, вино тоже, мы заболтались. Потом целовались. При этом я все придумывал способ отдать ключи от «форда» так, чтобы Сюзет не разозлилась, но ничего не придумывалось. К счастью, после того, как по радио передали, что в городе десять часов вечера, она чуть отстранилась и сказала:
— Тебе не обязательно ехать домой сегодня. Я не буду возражать, если ты останешься.
В общем, трудный разговор был отложен на утро.
С Сингером договорились встретиться в полдень на тихой улочке в районе Нойе-Пратер, что в австрийском секторе. Неподалеку, к слову, от отеля «Кайзерин». Там Сингер пересел ко мне в машину и сказал:
— Езжай прямо, я покажу дорогу. Это совсем рядом. — От него уже попахивало алкоголем. Точно, рано начал. Наверное, совсем нервный стал. — Разобрался со своим наследством? — он ухмыльнулся.
— Не до конца. Но разберусь.
Ночь была волшебна, как сама Сюзет, а вот утром мне пришлось выдержать настоящую схватку за право отдать свой «форд», и чувствовал я себя так, словно сам продержался шесть раундов против Марселя Тиля. Но все же отдал, аргументируя тем, что все равно хочу купить другую машину. Правда, после того, как Сюзет сама довезла меня до отеля, страсти поулеглись, потому что машина ей явно понравилась. Уехала она все еще надутой, но уже куда меньше. Так что, думаю, в последнем раунде я все же выиграл по очкам.
— Там налево и сразу же направо, — Сингер показал рукой. — Почти приехали.
— Понял.
По нужному адресу оказался солидный серый дом с одним таким же солидным подъездом. Я припарковал «пежо» почти у самой двери, и мы вошли в подъезд. Консьержа не было, но для австрийского района это нормально. Поднялись по широкой лестнице на второй этаж, прошли по коридору, глядя на таблички, затем Сингер сказал, показав на дверь слева:
— Сюда.
И постучал.
Из-за двери донесся звук шагов, она медленно приоткрылась, и я чуть не испустил вопль разочарования. Наш новый партнер по ограблению века оказался маленьким, тощим, сутулым, одетым в черное молодым человеком с длинным тонким носом и круглыми очками на нем. Голову его венчала ермолка, а по бокам, словно подчеркивая растрепанность бороды, свисали пейсы.
— Ари, — Сингер представил его мне. — Пол, — это уже меня ему.
— Заходите, присаживайтесь в гостиной, — засуетился Ари. Говорил он с поистине чудовищным еврейским акцентом, я такого даже от Цви не слышал.
Квартира была дорогой и солидной, как весь дом. Мы расселись в кресла, Ари предложил нам кофе. Сингер не отказался за нас обоих.
— Как доехал? — спросил он. — Без приключений?
— Все в порядке, нас было двадцать человек, я среди них потерялся.
— Гм… джентльмены, — я даже не знал, как начать. — Ари, Сингер… а вы точно уверены, что у Ари получится стать незаметным во время дела? Слиться с толпой при необходимости?
— Я переоденусь, — лаконично сообщил Ари. — Эта одежда традиционна, но она ко мне не пришита.
— А-а… вот это? — я постучал себя пальцами по вискам, подразумевая пейсы. — Не будет выглядеть вызывающе?
— Я их расплету и упрячу под шляпу. Очки у меня есть с темными стеклами, никто ничего не поймет.
Он не выглядел сколько-нибудь оскорбленным моими вопросами, так что я почувствовал некое облегчение.
— Тогда еще вопрос, Ари… Ты оружием владеешь?
— Оружием? — вот тут он удивился. — Нет. Я не должен пользоваться оружием, это ваша работа.
— Пользоваться оружием и мы не собираемся, если нас не вынудят, но иметь оружие и даже направить его в сторону угрозы… Сингер, — я повернулся к своему спутнику уставился в глаза, — я же говорил, что мы коротки на одного человека. Я не могу входить один в хранилище, кто-то должен смотреть назад — на случай, если охрана очнется.
— Ари сможет, — Сингер махнул рукой. — Ари может войти сам, а ты его прикроешь.
— Ари, а если кто-то начнет в тебя стрелять? — повернулся я к нему.
— Постарайтесь этого не допустить, — вежливо ответил он. — Вы можете дать мне оружие и даже научить стрелять, но стрелять я все равно ни в кого не буду.
Я вздохнул. Затем сказал:
— Можно стрелять рядом, над головой или под ноги. Люди пугаются выстрелов. Я дам тебе оружие и научу стрелять. Это не обсуждается. Нам нужен еще один участник, а не человек, которого мы должны защищать. Мы и так обходимся минимумом людей. Один прикрывает тоннель, еще один держит первый этаж «Пинкертонов», и кто-то должен войти со мной в хранилище. Там придется контролировать лестницу.
— Контролируйте лестницу, а я войду собирать камни, — спокойно ответил Ари.
— Там двое охранников с автоматами. Если они очнутся…
— Они не могут очнуться.
— А там нет каких-нибудь камней, которые не дадут сработать твоему камню?
