Я вынырнул из-за мужика, норовившего пырнуть меня ножом и цеплявшегося за оружие так крепко, что до сих пор вышибить клинок не удалось, и гаркнул:
— Напали на меня, господин офицер.
— Прекратить! — Голос звучал убедительно, но и без того мои противники как-то стушевались, прекратили наскакивать, опустили руки, а те, кто упал, так и остались лежать. — В чем дело? Из-за чего спор? Отвечай ты! — И ткнул пальцем в мою сторону.
— На меня напали, ничего не объяснив. Вот те двое и еще тот. А остальные кинулись на девушку.
Гвардеец покосился на выдергивающую из-под несостоявшегося похитителя остатки своего платья Кариншию.
— Твоя родственница? Почему так развратно одета? Что за безобразие?
— Не родственница. Я ее охраняю. Это дочь Прахима Айми из Киалаша.
— Ага…
— Я нормально одета! — возмутилась девушка. — Это они мне платье порвали!
— Молчать, — брезгливо бросил представитель местной системы правопорядка. — Отвечай, боец, почему позволяешь подохранной женщине так одеваться?
— Ее отец не вручал мне полномочий следить за ее манерой одеваться, — взъярился было я, но этот ответ вполне удовлетворил гвардейца, и раздражение пропало так же быстро, как появилось.
— Не смей меня так обсуждать! — со слезами возмутилась было Кариншия, но ее вспышка тут же захлебнулась в пощечине, отвешенной рукой гвардейца. Легкой, совсем легкой, но унизительной. Девчонка замерла, прижимая к щеке руку, изумленная и испуганная.
— Твоему отцу следовало бы одернуть тебя самым жестким образом. Если он не сделает этого, в следующий подобный раз ты окажешься в яме, тебе следует об этом помнить.
— Да ты…
— Молчать! — И девчонка запнулась, беспрестанно меняя оттенки. Я с нежностью посмотрел на гвардейца, который, похоже, не собирался обрушиваться на меня ни за нравственность моей подопечной, ни за драку, затеянную не мной. — Эй, куда?! — гаркнул он, обернувшись к двери, куда как раз пытался просочиться один из драчунов — кажется, тот самый, что едва не угробил меня стреляющим ножом. — Всем стоять! Никто из зала не выйдет без моего разрешения! — На пороге как раз замаячили еще две фигуры в гвардейских мундирах.
Специфическая тут у них форма… Своеобразная.
— Значит, говоришь, на тебя напали? — переспросил меня гвардеец. — Первые?
— Именно так. А потом уже и на дочь Прахима Айми, которую я охраняю.
— Все именно так, — неуверенно подал от двери голос один из слуг. — Тут кто угодно подтвердит.
— Как тебя зовут? — гвардеец выслушал меня. — Служишь Прахиму Айми? Все ясно. Отведи к нему его дочь, перескажи подробно происшествие. Пусть отец с дочерью сам разбирается. Только прикрой ее чем-нибудь… Никто, кроме телохранителя и девицы, из клуба не выходит! Всем стоять!
Я выволок Кариншию на улицу и поспешил закутать ее в покрывало, а когда запихнул в экипаж, только тогда заметила, что она плачет навзрыд. Зареванное ее лицо выглядело помятым, волосы уже не лежали аккуратными красивыми волнами, а висли как попало, перепутанные, неопрятные. Платье и в самом деле было разорвано почти в клочья, накидка не могла этого скрыть, поэтому, высунувшись, я велел кучеру загонять экипаж прямо во двор особняка, чтоб не позорить дочку Прахима на всю улицу.
— Как он мог так со мной разговаривать? — всхлипнула девчонка. — Ведь я дочь самого богатого купца Киалаша!..
— Неужели ты всерьез думаешь, что раз ты дочь богатея, ты гарантировано защищена от неприятностей? Сегодняшнее происшествие ничему тебя не научило?
— Тому, что ты — плохой боец! Ты почему меня сразу не отбил? Ты видел, что они со мной сделали?! Ты должен был сразу у них меня отобрать! Ты о чем думал?!
— О том, что если меня убьют, я тебя уже ни у кого и никогда не отберу.
— Думал только о своей шкуре! Свинья, мерзавец! Ты обо мне должен был думать, идиот! Ненавижу! — И она зарыдала с новой силой.
Я приобнял ее за плечи, подставил плечо, чтоб удобнее было рыдать.
— Да-да, я мерзавец, свинья и так далее. В следующий раз, чтоб это доказать, отбивать тебя у ребят не буду. Ты же хотела мужского внимания, вот и получила бы его сполна. Правда, они тебя скорее всего после изнасилования убили бы, но ничего, ты же не веришь в подобную возможность, так что все в порядке.
— Я люблю выбирать мужчин сама! — закричала на меня Кариншия и даже оттолкнула в ярости. — Я хотела присмотреться к ним, может быть, выбрать, а не чтоб они меня взяли силой!
— Таки вот совпадение — мужчины тоже любят выбирать женщин. Вот они тебя и выбрали. Массово.
— Ты должен был вмешаться!
— А ты не заметила? Я вмешался. Тебя даже не успели разложить.
— Они меня унизили!
— Ты сама себя унизила своим поведением. Ты вела себя не как царица, выбирающая того, кого она одарит своим вниманием ночью, а как дешевая шлюха.
— Ты сам дешевый, козел, урод! — Прооравшись, она вытерла лицо и посмотрела на меня с любопытством. — А как вести себя царицей?
— Для начала надо обладать изрядной долей здравого смысла. А во-вторых, если хочешь быть царицей, займись своим образованием и воспитанием. Неужто думаешь, что настоящие повелительницы мужских сердец вываливают на всеобщее обозрение свои сиськи и другие достоинства?
— Ты просто грубое быдло! Откуда тебе знать такое о женщинах? Ты же мужик!
— Я очень хорошо знаю, как должна выглядеть и вести себя женщина, перед которой хочется преклонить колени. Перед тобой не то что колено — голову не склонишь. Зато хочется по заднице шлепнуть.
— Хам! Не смей!
— И — кстати! — ты так часто употребляешь слово «быдло», что сомнения в твоем происхождении улетучиваются. Люди истинно благородного происхождения никогда это слово даже не произносят. Разве что кого-то повторяя.
— Что ты можешь об этом знать?! — И на меня накинулись с кулаками.
Если бы мы не прибыли наконец в особняк Прахима, девчонка определенно успела бы меня потрепать. Ее жажда смертоубийства уже вышла за пределы просто слов или угроз и перешла на стадию «царапаться и кусаться». Из экипажа я вытащил свою подопечную не с первого раза и силой, едва умудряясь отбиваться от ощеренных ногтями рук. Поставил на ноги, встряхнул. Управляющий домом — добродушный лохматый старик по имени Адвир — бежал к нам через двор, всплескивая руками.
— Что с госпожой, что случилось?!
— Иди к черту, старый дурак! — отмахнулась Кариншия, не переставая сверлить меня разъяренным взглядом. — Не твое дело.
