С боями они пробивались к атмосфере. Взорвался еще один беовульфский корабль, размером с "Ламию" Спассо, секундой позже - другой. Вальканхайн замолотил кулаками по пульту, крича:
- Это один из наших парней! Найдите, кто выпустил ракету! Вот это стрелок!
Теперь заградительный огонь велся с планеты. Радарщик Вальканхайна пытался засечь, откуда летят ракеты, но, пока он возился с приборами, от "Немезиды" отделилась огромная округлая туша. На иссеченном радиационными помехами экране появился хохочущий Харкаман.
- Только что выпустили "адову плешь". Пятьдесят градусов южной широты, двадцать пять - к востоку от линии рассвета; Оттуда на нас сыплются ракеты.
К стальной дыне устремлялись перехватчики, сгорая в столкновениях с роботами-ракетами защиты. След "адовой плеши" был виден и в вакууме - как ряд огненных шаров. Потом она вошла в атмосферу, как метеор, скрылась в ночной темноте за терминатором и озарила ее, будто солнцем. Это и был солнечный свет - бетанская реакция солнечного феникса, которая может поддерживать себя много часов. Лукас надеялся только, что от эпицентра до фабрики не меньше тысячи миль.
Десантная операция тоже обернулась кошмаром, только иного рода. Лукас спустился на поверхность в аэромобиле командующего, вместе с Пэйтриком Морландом и еще парой офицеров. Грохотали ракетометы и артиллерийские батареи. Боелеты полыхали огнем, мимо них проносились и взрывались в полете "воздушные кавалеристы". Военные роботы на контрагравитаторах выпускали ракеты одну за другой, роботы-рабочие кидались на противника всем весом. Экраны сходили с ума от радиации, динамики хрипло выкрикивали противоречащие друг другу приказы. Но наконец битва, кипевшая в воздухе над двумя тысячами квадратных миль рудников, очистительных установок и реакторов, разделилась на две: одна - у хранилищ готового плутония, а вторая - у завода силовых ячеек.
Над каждой из мишеней образовали треугольник пинасы; "Бич пространства" висел посредине, извергая потоки грузовых платформ и тяжелых манипуляторов. Туда и сюда сновали бронированные катера, а в их потоках носилась от одной мишени к другой машина Лукаса Траска. В одном месте выгружались из хранилищ покрытые коллапсием многотонные канистры с плутонием, в другом - грузовики вывозили ящики готовых радиоэлектрических генераторов, от больших, с десятилитровую банку, для двигателей звездолетов, и до крохотных, с патрон, для фонариков и прочей ерунды.
Каждый час Лукас бросал взгляд на хронометр и обнаруживал, что прошло три или четыре минуты.
Но наконец, когда он окончательно убедился, что мертв, проклят и обречен всю вечность находиться в этом огненном аду, "Немезида" выпустила красные сигнальные ракеты, и динамики во всех машинах начали передавать сигнал к отступлению. Удостоверившись, что никто из живых не остался на поверхности, Лукас и сам поднялся на борт "Бича пространства".
Двадцать с лишним человек остались внизу навсегда. Медпункт был забит ранеными, а из боеходов выгружали все новых и новых. Командирскую машину пару раз подбили; у одного из стрелков текла кровь из-под шлема, а он даже не замечал этого.
В рубке управления Лукас нашел похудевшего от усталости Боука Вальканхайна. Тот требовал от робота-стюарда добавить ему бренди в кофе.
- Вот так, - произнес он с удовлетворением, дуя на дымящуюся жидкость. Кофе он пил из той самой побитой серебряной кружки, которая появилась на экране "Немезиды" при их первой встрече. - Корабль готов к отлету. - Он кивнул в сторону, пульта; красные огни погасли, все пробоины были заделаны, а загерметизированные отсеки - закупорены. Вальканхайн отставил кружку и зажег сигару. - Цитируя Гарвана Спассо, "это уж никто не назовет курокрадством".
- Верно. Даже если считать тизонских птиц-жираф курами. С чем у тебя там кофе - с грамским резигрушевым бренди? Мне то же самое. Только без кофе.
Детекторы "Ламии" засекли их, едва корабли вышли из последнего микропрыжка. Тоскливый страх Лукаса, что Дуннан посетил Танит за время их отсутствия, отступил. С легким недоверием Лукас осознал, что они отсутствовали всего лишь тридцать с небольшим стандартных дней, а за это время Алвин Каффард совершил невозможное.
Космопорт был полностью очищен от развалин и кустарника, лес вокруг него и двух небоскребов вырублен. Туземцы называли город Риввин; судя по надписям, попадавшимся среди руин, это было искаженное слово "Ривингтон". Каффард составил более-менее подробные карты континента и всей планеты. А главное - он установил дружеские отношения с королем Торгового и его народом.
Когда добычу начали выгружать, глазам своим не верили даже те, кто помогал собирать ее.
Стадо лохматых единорогов - хеперане называли их креггами, видимо, по фамилии натуралиста, их открывшего - пережило и путешествие, и даже битву при Беовульфе. Траск и несколько десантников, бывших раньше скотоводами в Трасконе, присматривали за ними, а корабельный врач исполнял обязанности ветеринара и проверял, какие растения годятся креггам в пищу. Три самки носили детенышей; их отделили от стада и берегли как зеницу ока. Туземцы на Танит поначалу отнеслись к единорогам с недоверием. По их мнению, у скотины должно быть два рога, загнутых назад, а не один, торчащий вперед.
Оба корабля изрядно пострадали в боях. "Немезиде" снесло напрочь порт одного из пинасов; оставалось только радоваться, что беовульфцы не заметили этого и не всадили в отверстие ядерную ракету. "Бич пространства" получил прямое попадание в южный полюс при самом взлете, и часть отсеков разгерметизировалась. "Немезиду" по мере сил починили и поставили на орбитальное дежурство, бросив все силы на "Бич пространства". Вооружение с него сняли, усилив им наземную оборону, корпус залатали, а все трюмы - очистили. Чтобы привести корабль в форму, нужен был оборудованный док наподобие доков Горрама на Граме - куда и направлялся корабль.
Капитаном судна в рейсе на Грам и обратно предстояло быть все тому же Вальканхайну. После Беовульфа Лукас не только престал презирать его, но даже начал испытывать восхищение им. Когда-то Вальканхайн был неплохим человеком, и обрушившиеся на него несчастья не были его виной. Он просто распустил и себя, и команду. А теперь снова взял себя в руки. Это начало проявляться уже после посадки на Аматерасу. Он стал аккуратнее одеваться и грамотнее разговаривать, действовать не как алкаш, а как космонавт. Его люди начали исполнять все приказы бегом. Он выступал против налета на Беовульф, но то были последние судороги умирающего в нем курокрада. Конечно, он боялся - как и все, кроме пары новичков, смелых от собственного невежества. Но он шел в бой, и умело сражался, и продержал корабль над атомной фабрикой в ракетном аду, и взлетел не раньше чем на борт поднялись все, кто остался в живых.
