Две стальные лавины столкнулись, залпы слились в сплошной гул, от которого дрожали земля, небо, казалось, даже двигались холмы.
Замолчала божественная артиллерия — танки вошли в боевое соприкосновение, смешались, и появилась вероятность попасть по своему танку.
Убогую «кавэшку» спасало то, что машины поднимали облака пыли, и рассмотреть что-то за сто метров уже было невозможно. Когда видели ее — с нее тоже успевали увидеть противника, а потому — уйти за подбитую машину, скрыться за дымовой завесой.
Но все равно приходилось несладко. Осколки градом стучали по корпусу, воздухоочистители давно забились и лишь гоняли дым.
Осколки градом стучали по корпусу.
— Господи, — кричал Пассажир, — Господи, если ты меня слышишь… Если ты существуешь…
Он думал — в этом грохоте никому не расслышать его неумелую молитву.
Но внезапно он услышал спокойный голос Лешека:
— Бог есть. Но он — в другом танке.
То, что в облаках пыли сначала показалось холмом, на самом деле было чудовищной боевой машиной — танком высотой под дюжину метров. Самые большие танки, с которыми «кавэшка» начинала бой, выглядели несерьезно. Даже для бога, более-менее всемогущественного, создание такого гиганта выглядело как расточительство.
— Что это? Что, я вас спрашиваю? — кричал Командир. — Вы же говорили: никакого неконвенционного оружия!
— Это «Крыса», коллега. «Ratte». Танк последней надежды фюрера. Формально — все в пределах правил.
— Но это все равно несправедливо!
— У богов своеобразное понятие о справедливости и равновесии.
Танк бога двигался медленно, но в неразберихе не все успевали съехать с его дороги, и тяжелые танки под его гусеницами давились, словно детские игрушки.
— Ничего! Ничего! Надо сбить с него гусеницу! — кричал Лешек, наводя орудие. — Надо с него сбить гусеницу. А потом дать координаты нашей артиллерии. Танк большой — не промажут! Снаряд!
Лязг затвора. Выстрел! Горячей птицей летит снаряд, оглушает колокольный, почти музыкальный звон гильзы.
— Снаряд!
Выстрел! Гильза обжигает даже через «чертову кожу» комбинезона. Воздухоочистители не успевают вытягивать дым.
— Снаряд!
Часто стучало не то сердце, не то танковый двигатель.
Снаряды штатной трехдюймовки не причиняли «Крысе» никакого урона. Зато три орудия, установленные в ее башне, били без пощады. Две крупнокалиберные пушки стреляли нечасто, но попадания вполне хватало, чтоб порвать броню, словно бумажную, сорвать башню, перевернуть машину. Чаще било третье орудие, калибра поменьше — но и его для многих машин хватало вполне.
Но бой проходил не без потерь и для чудовищного панцирника — по нему быстро пристрелялась самоходная артиллерия, и промазать действительно было трудно.
Дымные трассы сходились на броне, «Крыса» содрогалась, но шла дальше. Однако взрывы снарядов гаубиц снесли зенитные скорострелки, разбило антенны, приборы наблюдения — стрелки «Крысы» били уже на глаз, и порой мазали.
В дыму, в пыли, свою машину Татьяна вела через все поле боя с правого фланга, мимо Ворот, к флангу левому, где начинался спуск. Казалось, еще немного, и можно будет умчаться по серпантину с гор, казалось, бог не заметит убогую «кавэшку».
Но нет, бой окончился немного раньше, чем хотелось.
Вколотив огромный пушечный снаряд в сверхтяжелый ИС, тысячетонная махина стала разворачиваться в сторону КВ-1С. Тяжелые орудия ворочались медленно.
Куда быстрей двигал ствол Лешек, выискивая место, куда всадить последний снаряд. Броня «Крысы», изуродованная попаданиями, напоминала лунный пейзаж. Думалось всем: влепить болванку в какое-то место, уже ослабленное предыдущим попаданием, осколки покалечат экипаж, подорвут боезапас…
— Стреляй! Стреляй же! — частил Командир. — Ну же! Чего ты ждешь?..
Лешек держал руку на электроспуске. Но выстрела не было. Не стрелял и бог, хотя ясно было: его чудовищные пушки перезаряжены. И наводчики, даже если они у него полные олухи и бездельники давно прицелились.
— Господи… — прошептал Командир. — Да мы только мимо проезжали…
И будто бы эта неумелая молитва была услышана.
«Крыса» дала задний ход, направляясь к открытым воротам.
— Поехали, — шептал Лешек. — Проезжаем, проезжаем…
— Мы же ему борт подставим, — слышался растерянный голос Татьяны.
— А ему все равно, куда нас пробивать! Ну же, лево руля!
КВ пополз в сторону от Ворот, объезжая горящие остовы танков. Задним ходом двигался и танк так и оставшегося неизвестным божества. Оба танка, впрочем, держали друг друга в прицеле. И оба танка так и не выстрелили.
Все пятеро дружно выдохнули, когда их танк скрылся за валуном. Через перископ было видно, как закрываются Ворота. Бой закончился.
— Даже если он не бог — он поступил милосердно по-божески, — сказал Командир, утирая пот шлемофоном. — Подбил бы нас — и это была бы чистая победа. А так — мы сыграли с богом вничью.
— Ничья в нашу пользу, — заметил Лешек.
— Истинно так… Коллега…
Танк мчался по Бриллиантовой дороге. Из-под траков летели не то искры, не то звезды.
Пронеслись мимо маяка, по короткому серпантину спустились к пляжу — на обратном пути этот подъем дастся с трудом, но это будет потом, все потом…
«Кавэшка» остановилась метрах в пяти от полосы прибоя у огромной ивы. Через люки экипаж выбрался так, словно машина объята пламенем и языки огня лижут боекомплект.
Пляж уходил в бесконечность. Дул свежий бриз с моря, шелестел в листьях дерева. И ветер здесь был другой, и дерево шумело совсем иначе, нежели черешня в саду Пассажира.
— Доехали, братцы, доехали! — кричал он.
— Доехали, коллега, — кивнул Лешек, доставая очередную цигарку.
— Доехали… Глазам не верю! — всплеснул руками Якут.
— Доехали, — с деланным безразличием согласился Командир.
Он ожидал: что же скажет Татьяна, каким тоном.
Но она молчала.
Пассажир быстро раздевался, словно боялся куда-то не успеть, боялся, что море закончится.
«О чем она думает? — гадал командир. — Она победила. Наверное, решает, какую новую машину выбрать. Вероятно, попытается туда сманить наводчика…»
Но все оказалось куда проще.
— Коль мы уже здесь, грех не искупаться! — сказала она. — А ну-ка, отвернулись все!
— Да больно надо, — обиделся Якут.
По обиде было ясно: как раз больше всего он хотел увидеть то, что за его за спиной происходило.
И вот мешковатый комбинезон лег на песок, и к полосе прибоя выступила девушка. Сложением она не походила на девушек с обложек глянцевых журналов, но разве в том счастье и суть? Татьяна была из тех, с кем приятно дышать одним воздухом, носить на руках, слушать, как бьется ее сердце, узнать в один день, что у вас будет ребенок.
