За тысячелетия соседства с империей Кей лаэссэйские маги выработали сравнительно действенную процедуру спасения от могущественных, непобедимых, не останавливающихся ни перед чем ради выполнения приказа божественных тварей.
Бегство обыкновенное, поспешное.
Единственным спасением сейчас было сохранить как можно большее расстояние между собой и посланцем высших сил. Благо, с гибелью жрицы щит, обволакивающий резиденцию, растаял, открывая дорогу.
Он не успел. Удар, перехвативший кресло в полете и не позволивший вдавить в подлокотник серый камень, который телепортировал бы мага прочь из дома, швырнул средство передвижения к одной стене, а лишь благодаря интуитивной защите девочки-Нарунга неуничтоженных пассажиров – к другой. Используя энергию падения, Тэйон подхватил отчаянно визжавшую Нелиту и вместе с ней покатился по полу, одновременно выкрикнув последний приказ креслу. Верное средство передвижения развернулось, устремляясь к сияющей твари, вращаясь все быстрее и быстрее и ощетинившись соткавшимися из затвердевшего воздуха острыми, точно бритвы, лезвиями. Оно все-таки выиграло несколько секунд, за которые Тэйон успел оттолкнуть от себя онемевшего от ужаса ребенка и прохрипеть: «Беги!». Нелита не услышала его. А если услышала, то не захотела послушаться. Намертво вцепившись в мантию сокола, принцесса спряталась за ним, как будто искалеченный, лишенный силы маг был лучшим щитом, какой только есть в обезумевшем от ненависти мире.
Отшвырнувшая кресло тварь надвигалась с грациозной неотвратимостью падающего меча. Проклиная свои неподвижные ноги, непослушное тело, не поддающийся контролю дар, маг перекатился, отталкивая прочь принцессу, и швырнул последнее, чем он мог задержать атаку: заговоренный нож, вонзившийся в самое сердце злого свечения, опутавший тварь жесткими плетьми ветров, замедляя ее и связывая.
Витражи, едва восстановленные после устроенного Шаэтанной погрома, вновь вылетели из проемов под напором ворвавшегося в дом урагана. Узы ветров лопнули, заставив стены содрогнуться и выметая прочь остатки ядов, и тварь была свободна.
И все-таки они продержались достаточно долго. Сияющей бестией против сияющей бестии между магом и смертью метнулся Рек ди Крий. Бешеным зигзагом пролетел ведомый рукой целителя меч, воздух вскипел от завязанных в схватке сил.
Чувствуя, как ускользает сознание, магистр Алория еще успел подумать, что божеством этот необычный студиозус может и не быть, но вот на полубога вполне сгодится.
Испуганный крик Нелиты выдернул его из забытья как раз вовремя, чтобы заметить, как вскинул над ними копье потемневший от яда, но каким-то образом остающийся на ногах кейлонгский воин. Онемевший от боли и усталости, лишенный даже самого простого оружия, Тэйон закрыл ее единственным, что у него осталось: собственным телом. За напряженными в ожидании удара плечами мелькнула быстрая тень, спину мага обдало упругим ударом воздуха.
Но самого удара не было. Не было. Не было.
А был боевой клич горного сокола и крики боли и ужаса, издаваемые кейлонгским солдатом.
Не веря своим ушам, Тэйон Алория медленно приподнялся на руках, освобождая придавленную его весом Нелину, и оглянулся.
На ослепленном острыми когтями и клювом кейлонгском убийце восседала огромная, расправившая для равновесия широкие крылья птица, встретившая недоверчивый желтый взгляд родственных ей глаз с торжествующей невозмутимостью.
«Вот теперь еще и галлюцинации», – тупо подумал магистр воздуха.
И наконец потерял сознание.
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: «Hold on!»
–
И...
...потому держаться, когда в тебе лишь
Пустота.
И воля, что сказала им: «Держись!»
– Алория! Приходите в себя!
Пробуждение было столь же мучительным, сколь и неестественным. Тэйон раздраженно отмахнулся сквозь пелену ядовито-вязкой дурноты.
– Вы нужны нам, магистр!
Его ментальное Я подхватили и потащили, шипящего и отбивающегося, по направлению к самоосознанию. Мастер ветров попытался магически атаковать неизвестного нахала, но брыкание принесло ему не больше пользы, чем котенку, которого крепко держали за загривок.
– Опасность!!!
Вот это возымело действие. Магистр дернулся, нашаривая почему-то не оказавшийся в рукаве кинжал. Над ним нависало расцарапанное, потерявшее всегдашнюю невозмутимость и выражение скучающего презрения лицо Река ди Крия. Надо, наверное, подкорректировать схемы его ликвидации с учетом полученных в последние дни данных...
Целитель не слишком умело, но в полную мощь своих необъятных способностей пытался накачать тело магистра стихийной магии энергией. Тэйон дернулся, опасаясь, что его сейчас вывернет наизнанку, и проклятый студиозус наконец отодвинулся, оставляя его в покое.
– Прошу прощения, магистр. Это не очень вам полезно, но мне показалось, что так будет лучше.
Мастер ветров поднял руку и попытался устало потереть лоб, но пальцы оказались измазаны в крови, а он даже не знал чьей. Старый наставник по боевым пляскам говорил: Мой лэрд, если вы не знаете, ранили вас в бою или нет, можете считать, что дело действительно плохо».
– Значит, дело действительно плохо, – пробормотал Тэйон морщась.
Схватка вспоминалась обрывками ярких, ранящих память картин, большинство из которых вряд ли могло иметь какое-то отношение к реальности. Должно быть, он ударился головой.
Маг огляделся. Похоже, он пропустил лишь несколько минут – слишком мало, чтобы восстановиться, и более чем достаточно, чтобы перестать понимать, что происходит.
Магистр вновь сидел в своем кресле, точнее, в том, что от него осталось. Треснувшее дерево, лопнувшие кристаллы, уничтоженные заклинания – пожалуй, единственное, что оно еще могло делать, – это летать.
На шее опять повисла ставшая за последние дни привычной двойная тяжесть королевских близнецов.
Рука мага коснулась одной из темных головок. По привычке огрызнулся:
– Дети, вам не надоело? – «Бедная моя шея...» Детям не надоело. Близняшки только хором хлюпнули носами, не изъявляя ни малейшего желания стоять на собственных ногах. Тавина сползла на колени к магу, свернувшись комочком, а Нелита все так же упрямо висела у него на груди, не по-детски стальной хваткой вцепившись в воротник. Тэйон прикусил язык, понимая, что сейчас все равно никуда бы их не отпустил. Только не в доме, по которому могут разгуливать имперские асассины.
Его парадный вестибюль был в руинах. Посреди того, что осталось от некогда утонченного интерьера, было разбросано несколько мертвых кейлонгцев, но, хвала стихиям, не размахивал копьем ни один живой.
