Махеро подошел к окну, вдыхая запахи аргентинской ночи, но ему казалось, что откуда-то из темноты идет опасность. Он скрывался в темноте комнаты, стараясь не мелькать в окне и не стать мишенью для воображаемого стрелка. Взгляд остановился на охранниках, которые, вооруженные винтовками, прогуливались на стенах и террасах. Где-то наверху, на чердаке дома примостились пулеметчики, готовые в любой момент отразить нападение, но звериное чутье подсказывало, что этого мало, даже несмотря на более чем сотню бойцов, ночующих в хозяйственных постройках, переоборудованных под казармы.
«Верные люди говорили, что прошлой ночью в небе слышали шум мотора. Интересно, что здесь да еще ночью понадобилось самолету?»
Сквозь пение ночных насекомых и далекий вой койотов Педрильо услышал тихий хлопок, и с удивлением увидел, как один из охранников, выпустив из рук винтовку, упал как подкошенный. Затем тихие хлопки стали слышаться один за одним, и дон Махеро с ужасом наблюдал падающие тела бойцов его охраны. Вот оно. Тревожный крик застыл в его горле, но, пересилив себя, владелец асьенды сделал два шага назад, к постели и из-под подушки достал немецкий пистолет «Маузер К96» и приготовился дорого продать свою жизнь. После гибели большинства часовых над забором появились какие-то лохматые фигуры и ловко стали разбегаться по огромному двору поместья. Не выдержав, Махеро вытянул руки с пистолетом и несколько раз выстрелил, крича во все горло: «Alarma! Alarma!»[2]
Тут же с крыши раздались тревожные крики, и мгновением позже застучал пулемет. Махеро инстинктивно отскочил от окна, и тут же комнату наполнил вой пуль и звон разбитого стекла. На кровати, закутавшись в шелковую простыню, от ужаса тонко кричал божественный Родриго: «Que pasa?»[3] Педрильо готов был голову отдать на отсечение, что слышал какую-то команду, и дождь пуль, кромсающих его спальню, прекратился, но, к сожалению, тут же замолчал и пулемет на крыше, яростно обстреливающий нападавших. Молчал и Родриго Ивако, которого в минуты нежности Педрильо называл Зеленый, за его страстную любовь к крокодилам и зеленым бумажкам с изображением американских президентов.
Резко повернув голову, Махеро с содроганием увидел в свете луны своего возлюбленного, лежащего на кровати, вокруг головы которого постель окрашивалась чем-то темным.
«Твари, грязные койоты!»
Педрильо снова выглянул и с удовольствием увидел, как из казармы выскакивают его верные гаучо с винтовками и, щелкая затворами, стреляют в нападающих. На крыше снова загрохотал пулемет, причем ему вторил еще один со стороны конюшни. В темноте красочно разлетались трассирующие пули, расцвечивая ночь сотнями огоньков: некоторые уносились в пампу, исчезая из поля зрения, другие, срикошетив, теряли скорость, взлетали в небо маленькими светлячками. Где-то вдалеке взревели моторы, что-то вспыхнуло вдалеке в темноте, дом основательно тряхнуло от взрыва, с крыши посыпались обломки, и оба пулемета сразу замолчали.
Гаучо, напуганные взрывом, стали прятаться, тем более лохматые фигуры уже прекратили скрываться и открыли огонь из автоматов, нанося огромные потери охранникам асьенды, которые, оставляя неподвижные тела на выложенном плиткой внутреннем дворе усадьбы, отступали к дому и к казарме. Со стороны забора сорвалась огненная стрела, влетела в дверь казармы, которая с сильным грохотом буквально вспухла от мощного внутреннего взрыва, выплеснув через окна и двери языки пламени.
Лохматых появлялось все больше и больше, они ловко прятались, стреляли, закидывали обороняющихся ручными гранатами и продвигались вперед. Тут с веранды дома ударил пулемет обороняющихся, и агрессоры вынуждены были попрятаться, постреливая наугад. Прошло несколько мгновений и центральные ворота асьенды слетели с петель, во двор влетела странная многоколесная боевая машина с небольшой башенкой, из которой загрохотал крупнокалиберный пулемет, разнося все вокруг. За машиной во двор, лязгая гусеницами, въехал самый настоящий танк, поводил пушкой, в поиске цели, и выплеснул сноп огня, ярко осветивший двор. Последовавший за этим взрыв снова тряхнул здание, и на этом какая-либо организованная оборона прекратилась. Для дона Хулио Педрильо Махеро все превратилось в какой-то калейдоскоп картинок: он стреляет в мелькающие в коридоре фигуры, напоминающие своими доспехами и шлемами древних рыцарей, граната, катящаяся ему под ноги, ступор, попытка убежать, яркая вспышка, звон в ушах, страшные люди в высоких ботинках, удар в живот. Вот его уже двое крепких бойцов волокут по лестнице на первый этаж и привязывают к креслу. Затуманенным взглядом он видит, что все они в одинаковой форме, и тут же бронемашина и настоящий танк, и до Педрильо наконец-то доходит, что они воевали не с грабителями и бандитами, а с регулярной армией, что вызвало приступ страха. Кому же он перебежал дорогу в Буэнос-Айресе, что против него бросили военных, в чьи дела он влез?
Через пару минут перед ним стояли два, несомненно, командира в пятнистой форме и в странной амуниции, со множеством карманов на груди. Педрильо затрясся от страха, он точно знал, что в аргентинской армии нет такой формы, а вот на его пленниках с захваченного корабля была очень похожая, правда другой расцветки с бело-серыми пятнами, но однозначно понятно — это было возмездие. И когда начальник заговорил на русском, отдавая команды своим бойцам, дон Хулио Педрильо Махеро попытался завыть от безысходности, но один из стоящих рядом закованных в броню людей коротко ударил его ногой в объемный живот, и сказал фразу, не понятную привязанному к стулу хозяину асьенды:
— Тебе, пи…ор, вякать никто не разрешал.
* * *
За сутки до проведения операции, в провинцию Кордова, где находилась усадьба местного преступного авторитета, на котором сходились многие ниточки наших поисков, вылетел вертолет с группой разведчиков и вторым маяком, чтоб сразу перебросить штурмовую группу. Практически в это же время пришла информация от агентов, что наконец-то удалось выяснить точное местоположение немцев, которые должны знать, где содержатся люди с потопленного корабля. Поэтому пришлось разделяться и распределять задачи. Я с Артемьевым направился к усадьбе дона Хулио Педрильо Махеро, а Олег со своими орлами поехал бить морды фашистам.
В Кордове все шло обыденно, ну разве что огромные пространства несколько напрягали, учитывая необходимость скрытой переброски крупных сил. Поэтому пришлось перебросить легкий грузовичок, погрузить на него маяк и, дождавшись, когда штурмовые группы максимально близко подберутся к асьенде, проехать по дороге и активировать систему для переброски групп усиления, бронетранспортеров и четырех Т-34 из группы Васильева.
