– Чес-слово, последние капли! У Кусаки, значит, где-то схрон!
– Найти и доложить мне, – распорядился Лекс.
– Так точно! – Барракуда продолжал лыбиться. – Когда в деревню приедем, я эт сразу!
– Командир роты Лекс?! – крикнул из переговорного устройства Тойво.
Лекс склонился над передатчиком:
– На связи. Что у вас?
– Прямо по курсу таки деревня, но там что-то странное творится!
В передатчике засвистело и защелкало, взволнованный голос Тойво утонул в посторонних шумах. Когда шумы стихли, Лекс возобновил связь и гаркнул:
– Тойво, прием! Что у вас?
– Ворота деревни… – пробивалось сквозь помехи, – на дозорных вышках…
– Что на дозорных вышках?!
– Таки никого! То ли напали на ферму эту, то ли все дезертировали.
– Соблюдайте осторожность, – приказал Лекс, приемник опять захлебнулся скрипом и скрежетом.
– Не хотят дикие войны, – со знанием дела констатировал Глыба. – Никто не хочет. Они считают, что достаточно платят Омеге за спокойствие, и отказываются воевать за нас. Понимают, что на войне и помереть недолго.
Лекс хотел возразить: если не станет Омеги, то закончится мирная жизнь диких, мелкие фермы падут под ударами охотников за чужим добром, поселки покрупнее перейдут под опеку бандитских кланов. Неужели дикие этого не понимают?!
– Интересно, девочки там симпатичные? – полюбопытствовал Барракуда.
Никто не ответил. Глыба сосредоточился на управлении машиной. Лекс ждал, когда же наконец танкер, раскалившийся на солнце, остановится и можно будет выбраться из душегубки.
– Приехали! – Глыба свесил мускулистые руки, перепачканные мазутом, вытер лицо, оставив на лбу черную масляную полосу.
Лекс поспешил выбраться первым. Едва он откинул люк, ветер швырнул в глаза пыль вперемешку с песком. Омеговцы короткими перебежками направлялись к воротам. Ветер будто сорвался с цепи, носился по дорогам, вертел лопасти ветряков, закручивал маленькие смерчи, бился в ржавые ворота – петли отзывались скрипом. Закатное солнце плыло над Пустошью мутным пятном. Вскоре оно и вовсе пропало.
Песок лез в нос, в глаза. Не дожидаясь приказа, бойцы нацепили респираторы, Лекс последовал их примеру.
– Эк ветерок развеселился! – бодро воскликнул Барракуда и выругался, сплевывая прямо на танкер – пыль набилась в рот.
Из-за ворот прикатилась тряпка, облепила ноги Лекса. От дозорной вышки оторвало кусок жести и, раскручивая, понесло. Лекс пригнулся и поспешил в деревню. К этому моменту бойцы открыли ворота, и на пустой двор въехала вся колонна. Пропуская машины, Лекс отступил к двухэтажным домам из дикого камня, споткнулся обо что-то мягкое, глянул под ноги: тело человека уже почти занесло песком, лишь выглядывали носки кирзовых сапог. Труп. Значит, все-таки напали бандиты. Поняли, что бойцам Омеги не до них, и распоясались.
Из облака пыли показался невысокий омеговец. Да это же Тойво! Стянул респиратор, повернулся к ветру спиной и прокричал:
– Таки я бы сказал: похоже, поселок ограбили. Транспорта в гараже нет. Населения таки тоже нет. Если бы меня спросили, я бы сказал: или попрятались, или…
Лекс указал на убитого. Вслед за Тойво прибежали двое его бойцов, потянули труп за ноги. Ветер тотчас подхватил пыль, обнажив молодого парня с лицом, изуродованным кожной болезнью. Покойник таращил залепленные пылью глаза, на земле угадывалась лужа крови.
– Еще есть трупы?! – заорал Тойво, закашлялся и натянул респиратор.
Наемники покачали головами. Тойво принялся размахивать руками и приседать, но что он хотел сказать, никто не понял, и ему пришлось снова снимать маску.
– Обыскать поселок! – прохрипел он, прикрывая рот. – Надо знать, что здесь произошло! – И ткнул в сержанта. Тот отдал честь и убежал к технике, которая едва виднелась в бурой пыли, напоминающей дым.
Лекс махнул на ближайший дом, сделав жест, будто открывает дверь, Тойво сообразил и кивнул.
В прихожей царил полумрак. Шмяк – ударилась в окно то ли тряпка, то ли неудачливая птица, Тойво пригнулся. Лекс на всякий случай приготовил автомат.
– Таки наконец-то можно вздохнуть, а то я думал, умру! – Тойво скрипнул песком на зубах и облокотился о почерневший кособокий комод. При входе возле отполированной до зеркального блеска картины висел карабин, над дверью – подкова. Этот дом налетчики, похоже, обошли стороной. Или не успели ограбить – что-то их спугнуло.
Заскулили – Лекс насторожился и пошел на звук, Тойво приготовился его прикрывать.
Три женщины и двое детей прятались в погребе. Напуганные, перепачканные, они жались друг к другу и дрожали. Увидев Лекса со спущенным на шею респиратором, малыши в один голос завыли.
– Выходите, мы не причиним вам зла, – проговорил Лекс.
Подбородок морщинистой старухи задергался, она забормотала:
– Душегубы проклятые! Ни стыда, ни совести в вас нет! Сразу убейте! – Глаза под кустистыми бровями горели яростью. – Ну, ты, длинный, – кивнула на Лекса. – Сразу убей. Лучше так, чем…
Длинноволосая блондинка отползла в темный угол. Рыженькая прижала к груди вопящего ребенка. Одежда на ней болталась лохмотьями, Лекс разглядел на руке кровоподтек.
– Вам приказано выйти! – подтянулся Тойво. – Да как…
Лекс положил руку на его плечо:
– Тише. Надо разобраться. Видишь, они напуганы? – И сказал как можно ласковей: – Что тут произошло? Мы приехали вам помочь.
– Приезжали тут ваши. – Старуха сгребла второго ребенка. – Видишь, как помогли?
Лекс прочел во взглядах женщин ненависть и начал догадываться, что случилось.
– Здесь проходила колонна? Это беспредел. Мирное население велено не трогать. Я должен доложить о случившемся в штаб.
– Благодетель! – Старуха насупилась – все ее лицо пошло складками. – Убивай, душегуб!
Блондинка упала на колени и залепетала:
– Офицер, скажи, чтобы меня не трогали!
– Молчи, бесстыжая! – Старуха отвернулась от нее.
– Виновные будут наказаны, – пообещал Лекс и протянул руку блондинке: – Идем. Расскажешь, что здесь произошло. Никто тебя не тронет, слово офицера.
Всхлипывая, блондинка принялась карабкаться по лестнице. Маленькая девочка завопила с удвоенной силой. Рыженькая продолжала дичиться, смотрела волком.
Выбравшись, девушка вжалась спиной в стену, затравленно поглядывая то на Тойво, то на Лекса. Потом бухнулась на колени, подползла, обняла капитана за ноги и завыла. Он вспомнил Виту, высвободился из цепких объятий и зашагал прочь из этого дома, прочь от памяти и самого себя. Тойво семенил следом.
Ветер сбивал с ног, рвал одежду. Подчиненные Лексу офицеры ждали капитана в кабине грузовика. Он поманил их за собой. Из пыли, пригибаясь, вышли двое сержантов.
