– А, это ты, почти—земляк, – киваю я и делаю вид, что жму стальную семипалую клешню. – Сыграем партейку в подбросного дурня? – любопытствую и тянусь к сувенирной полочке. Здесь у меня хранятся всякие вещички, в каком—то смысле все они являются вехами моей бурной биографии…
Где—то там у меня была истёртая колода, сработанная из прямоугольных листочков нувельтаитянской псевдопальмы… Ага, вот она, лежит между прихотливо изогнутым дрючком и хрустальным искрящимся флакончиком, наполненным тяжёлой сиреневато—фиолетовой жидкостью. Дрючок этот прихвачен мною на Остерриксе и предназначается тамошними элефантообразными аборигенами для ковыряния в ушных каналах, на предмет выщемления насекомых—паразитов, с виду поразительно напоминающих (бывают же совпадения!) древнеземных грызунов по названию «мышь». Флакончик – память о единственной ночи в жарких глубинах сектора Лейла—бей планеты Эротизмус умирающего солнца Пароксизмус; побывал я на этих задворках Пределов ещё будучи пиратом, на пике моей краткосрочной разбойничьей карьеры, и никому из Экипажа «Пожирателя Пространства» никогда не рассказывал, ЧТО в этом флакончике содержится…
– Ноу, Бой, – отрицательно качает металлической конечностью Ган. – Не щас. Я не за тем. Фиксируешь, разыскал я интерестинн инфомэйшн ин Блэк Энцик…
– По—корусски, пожалуйста, – требую я. Обожаю великий и могучий Первый Межзвёздный. Второй, спам, произошедший от древнеанглийского, не уважаю, что да то да. Это у меня генетическое, мабуть. А этот дхорров сладымарь постоянно норовит на своём родном лайгвече трепаться. Или на техно—слэнге. А хрен ему в выхлоп. Нехай на корабельном языке межнациональной коммуникации общается. Нечаянное употребление спама я из всех сотоварищей и сотоварок по Экипажу только Номи простить могу: спейсамерик ведь и для неё родной, но она – бывшее угнетённое меньшинство. Сестра по несчастью, условно выражаясь. И вообще потр—рясная она дивчина, и фигурка у неё фантастическая. Жаль только, что не брюнетка…
– То и калякаю, зёма, нарыл в Чёрной Инциклопии Освоенья прикольную заморочку! – Ган утрированно переходит на корус, нарочито обильно используя ненормативную лексику.
И в каких только глубинных базах данных он этакие словечки раскапывает? Аж завидно!
Я тоже любитель покопаться в архивных файлах, расширить кругозор, умишка поднабраться, почитать то—сё, поглядеть, послушать, понюхать, вкусить, потрогать. Времени, правда, уйма на это уходит, бо у меня возможности ограниченные. В башке моей нейрошунтов и в теле моём инфопортов нету. Я не подключён напрямую, а всего лишь через терминалы выхожу в Сеть ОП… Впрочем, как и подавляющее большинство пойнтов, в достаточной степени являющихся (и остающихся) живорождёнными существами. Да и свободного реального времени у меня неизмеримо меньше, чем у суборужейника, вынужденно изнывающего от безделья в своём ангаре.
– Ну и? – лаконично откликаюсь.
– Прикинь! Наш Папа не «намба Уан» в истории освоения «Пожиратель». Сечёшь?
– Секу, секу… – ворчу я. – И врубаюсь. Но не впиливаю. Ясный пень, фактически третий…
– Да я не о нашем конкретном корыте! – нетерпеливо перебивает Киберпанк.
Затем он даже переходит на «литературный» корус; прикалывается, не иначе. («А может ведь, если захочет!»):
– Были ещё. Похоже, целая серия, но как минимум – один. Я наткнулся на файл с древней датой создания, содержащий странную, текстовую, запись некоего подобия бортового журнала. Некий индивидуум, по имени С. Сноумэн, записал. Бой, как думаешь, первый Кэп Йо, Гойко, и полковник Васильев почему наше корыто назвали именно так?
– В жизни не слыхал ни о каком С. Сноумэне, – искренне отвечаю я. – И подозреваю, что отцы—создатели нашего Вольного Торговца – тоже ни—ни. Простое совпадение. Младший Кэп Йо, Бранко, говорил как—то, что его старший брат…
Осекаюсь. Вспоминаю ещё один «бортовой журнал», в своё время раскопанный лично мною в одном из корабельных инфобанков. Дхорр сотри, сколько во Вселенной фантазёров разных! Видимо—невидимо, ясный пень!
Продолжаю:
– …вроде хотел назвать лоханку «Вселенский Проглот», а его друган предлагал «Прокол Космоса». Интеллектуал Гойко воспротивился банальности, а примитивист полковник – выспренности. Вот и сошлись на компромиссе.
– То—то я съанализировать не мог, – задумчиво произносит Ган. – Больно уж альтернативен тот мир, что возник в электронных схемах этого Эса. Ты в состоянии экстрапольнуть – право частной собственности не является приоритетным?! Утопия! Коммунизмом называется. В корректе, чистая беллетристика, абсолютно с реалом не совместимая. По каким только левым каналам она в Чёрную Энциклопедию слилась… Уж куды—куды, а в эту самую правдивую, буйно отторжимую гнидами—костюмами, неподцензурную инфобазу…
– Мда—а, – не менее задумчиво произношу я, и пристраиваю «пятую точку» на край стола, по своему обыкновенью, – знаешь, майжэ—земляк, иногда я задаюсь животрепещущим вопросом – имеем ли МЫ все хоть что—то общее с реалом?..
* * *
… «Чудны Дела Твои, Николай!», – услышав такую НОВОСТЬ, непременно подумал бы я, будь по—прежнему николианцем, оставаясь в лоне культа, восхваляющего бродягу Угодника.
Церковь Чудотворца, в адепты коей я сызмальства был посвящён и приверженцем коей номинально оставался, живя на родине, была одной из двух планетарных постхристианских религий, поделивших на две неравные части стэпную паству. Квазиправославными великотризубскими автокефалами себя полагали процентов семьдесят пять, из оставшейся четвертины добрая половина исповедовала николианство (мы, хуторяне—целинники – практически все!). Прочие «десяток процентов» являются всяческими збоченцами, кого только не носит степь, всякой твари по паре… Атеисты, боконисты, католики (консервативные и реформисты), буддисты (дзен, ламаи, паци, шенн и лемм), неоисламисты всех мастей и оттенков, иеговисты, пятидесятники (и прочие протестанты—евангелисты), вирт—манисты, неотантристы, синтоисты, индуисты, кунучуланирадидиаисты, г'мудисты, аналогисты, киберисты и так далее. В космопорту даже кучка реликтовых не то кришнаитов, не то вайшнаистов обосновалась, сам видел, когда уходил К Звёздам.
Но я уже давно себя николианцем не полагаю, хотя в общем—то вера в неугомонного вечного Скитальца, бродящего по Вселенной и творящего чудеса то там, то сям, мне импонирует. Быть может, немалую роль в судьбе моей сыграл именно этот притягательный с детства образ…
Впрочем, у родившегося в бескрайней целинной степи и без религиозной подкачки гораздо больше шансов заделаться бродягой, нежели остаться домоседом. Ясный пень.
