Одаренный - Евгений Юллем

Вот уж не везет, так не везет! Не задался первый день на новой работе, да еще какой!

А именно — в личной охране Русанова, владельца заводов, газет, пароходов, ну и до кучи огромного состояния. Но он из тех правильных, кто не сбежал за границу, когда началась спецоперация, а, наоборот, всеми силами и огромными средствами поддержал ее.

Ну а мне, после увольнения помыкавшемуся по фирмам и фирмочкам не особо-то и везло. Бывшего предпочитают на работу не брать — а вдруг как проявит себя не с той стороны? Даже есть негласный кодекс у сопливых девочек-кадровичек с манией величия, называющих себя HR-менеджерами. Никого из тех, кто носил в свое время погоны, не брать. Особенно с васильковыми просветами. И тут внезапно позвонил старый знакомый из «Вымпела», с которым пересекались не раз, где — не скажу. Сразу предложил работу не совсем по профилю, но на которой я мог себя применить — в личной охране.

Сразу скажу, нас в телохранители брать не любят — другая специфика. Профессиональный телохранитель должен уметь закрыть собой принципала на расстоянии огневого контакта, взять на себя его пулю. А у нас все наоборот — чтобы ее не дай бог не поймать во время штурма. И перестроиться, поменять рефлексы, поверьте, трудно, иногда даже невозможно.

Я машинально поправил шнур гарнитуры, идущий из-за воротника пиджака. Блютуз? Да забудьте, только специальные цифровые радиостанции, только хардкор из мира хайтека. А вот и мой новый работодатель…

Русанов вышел из дверей офиса и сделал шаг к огромной бронированной туше «Майбаха-Пульмана», потянулся к двери…

И тут на нас напали. Нет, при планировании визита все было учтено вплоть до мелочей. Кроме одного. Бронированный лимузин — великолепная штука, тяжелая, неуклюжая и неповоротливая, этакий люксовый БТР. Зато выдерживает любое нападение со стрельбой из стрелкового оружия.

Кроме ПТРК, который к этому как-то не очень относится. Я даже успел увидеть, как к нам приближается ракета, а потом мир потонул в ослепительной вспышке, жаре и боли. Впрочем, это кончилось моментально и наступило великое Ничто.

…Я стоял посреди мостовой, а спереди и сзади стреляли. Что за черт? Вроде только что была Москва и современное металлостеклянное здание концерна «Столица», а сейчас я в каких-то старых проулках, больше напоминавших Питер, каким я его помнил. Но вот только стрелки были настоящие. Я сжал рукоять пистолета. Нет, задумываться откуда у меня в руке оружие, я не стал. Кто противник? Да кто стреляет в мою сторону — тот и враг.

Я упал на колено, больно приложившись им к брусчатке мостовой. Вот пригнувшийся к капоту машины, перегородившей путь, человек с пистолетом. Ага, стреляет в меня. Точнее пытается, что-то у него с меткостью, или как ее у нас называли, «целкостью» хреново — с десяти метров мажет в упор. А я нет. Нажатие на спуск, и у стрелка моментально наступает просветление от открытого третьего глаза во лбу. А то медитация, духовные практики… Так проще.

Переношу огонь на других. Ну прямо как на тренировке по скоростной стрельбе, только вот цели реальные. Бах! Третий глаз появляется и у его напарника, целившегося в меня из какого-то странного оружия, явно не из обычной стрелковки. Бах! Бах! Двое неосторожно высунувшихся стрелков из-за кузова грузовика уходят на тот свет. Бах! И из окна второго этажа дома выпадает стрелок с какой-то короткой трещоткой, не поймешь какой. Разглядывать некогда. Ухожу перекатом в бок и всаживаю пулю в еще одного стрелка, высунувшего морду из парадного. В эту самую морду.

— Пракс, назад, в машину! — рядом со мной появляется веснушчатый рыжий парень, отчаянно долбящий из пистолета куда-то в белый свет.

Меня берут за воротник, и куда-то тащат. Черт возьми, я вроде не ранен, вот только ноги почему-то плохо идут, ватные они какие-то… Меня затаскивают в машину. Последнее, что помню — закрывшуюся бронированную дверь, и стук автоматных пуль по заднему стеклу, мгновенно помутневшему. И тут я вырубился окончательно.

— И вы хотите сказать, что не смогли справиться с тремя сопляками и одним охранником? — саркастически сказал черноволосый господин, сидевший в кресле.

— Нет, Ваше Сиятельство!

— Я разочарован. Сильно, — граф Бецкой стряхнул пепел с сигары в хрустальный череп, стоявший на столе.

Никому нельзя доверять, вот совсем никому. Тем более этим уличным мартышкам, банде лихих отморозков, наводивших страх на Невский район. Поддался на уговоры камердинера, у которого родня была связана с этой бандой.

— Мы потеряли восьмерых, а шестерых из них — от рук того щенка, брата которого должны были убить!

— Что, так младший Апраксин вас уделал? — хмыкнул граф, затянувшись горьким ароматным дымом.

— Да, Ваше Сиятельство!

— Как? У вас была куча стрелков, все отмороженные наглухо. И я даже пошел на такую глупость, как дал вам серийник, из которого вы могли завалить всех его спутников рядом.

— Не получилось, Ваше Сиятельство, — потупился молодой парень явно криминальной наружности.

Он выложил на стол серийник и пододвинул его графу.

— Он не работает.

— Не может такого быть, — хмыкнул прищурившийся граф.

— Так и есть, Ваше Сиятельство! В младшего Апраксина выстрелили из него два раза.

Граф опять хмыкнул. Брешет, как есть брешет. Или нет? Те плетения, которые были заряжены в серийник, должны были не просто убить, а вынести душу жертвы прямиком в Навь, минуя Лядь. Прямой Чернобог-экспресс, душа старшего младшего, в смысле старшего сына Апраксина должна была раствориться в Нави и распасться на составляющие. Чем-то он не угодил боссу. А получил вместо него младший сын.

— И что? Два раза выстрелили, два раза промазали, — прищурился граф от струйки сигарного дыма, попавшей в глаз.

— Нет, Ваше Сиятельство! Попали! Оба раза! Первый раз он остановился, как на барьер налетел, второй — стоял как вкопанный. Потом внезапно поднял пистолет и стал стрелять. Я ни разу не видел, чтобы так стреляли! Он даже двигался, как размазанный.

— Что ты имеешь в виду?

— Его движений почти не было видно, — пояснил бандит. — Он очень быстро двигался, и стрелял, стрелял… Как из автомата. Шестерых он выбил за пару секунд.

— И вы дали им уйти?

— А что было делать? Он выбил всех стрелков, а прикрывали его Лопухин и его брат.

— С вами все ясно, — Бецкой, поморщившись, раздавил сигарный окурок