на каменных плитах пола того же выставочного зала подземного комплекса советских моряков-подводников, где и встретились пред моей неуклюжей попыткой познакомиться. Под руками и ногами хрустели осколки стекла, осыпавшегося с упавших и разбитых музейных витрин. Одна из них, покорёженная, но чудом сохранившая вертикальное положение, удерживала на себе край вентиляционной трубы, располагающейся ранее под потолком зала. Другой конец упавшей трубы упирался в пульт управления подводной лодкой, находящийся прямо в наших ногах. Повернув голову в другую сторону, я с опасением посмотрел на вторую трубу, по-прежнему сохраняющую своё местоположение под потолком. Падать она, похоже, не собиралась. Да и далековато от нас она находится. Так что о ней можно сейчас не беспокоиться.
Обзор вперёд перекрывал всё тот же пульт у вырезанного куска борта подводной лодки. Поэтому пришлось наклоняться, чтобы увидеть, что зал за ними доверху перегорожен обрушившимся с оказавшегося ненадёжным или просто уставшего от многолетней безупречной службы потолка тяжёлым мостовым краном, присыпанным свалившимися на него сверху обломками бетона и каменными глыбами.
Большая часть лампочек была разбита, но и оставшегося освещения хватило, чтобы оценить сквозь почти улёгшуюся каменную пыль картину произошедшего. А произошло, скорее всего, землетрясение. И именно его почувствовали мои ноги, когда мои заколдованные красотой незнакомки очи любовались смеющимися карими глазами иностранной матроски.
А потом старые, уставшие крепления вентиляции не выдержали выпавшего на их долю приключения в виде землетрясения и падающего вместе с краном потолка, и рухнувшая сверху труба прибавила приключений нам. Ведь мы с японочкой стояли как раз под той самой гадской железякой, что и сейчас нависает прямо над нами. Хорошо, что приложила она нас слегка, словно пожалев едва зарождающееся, во мне, по меньшей мере, чувство прекрасного. Хотя, судя по теперешнему положению трубы, пожалела нас как раз та витрина, в которой была выставлена понравившаяся девушке морская форма.
Кстати, по поводу «пожалела». А так ли это? Я-то жив, вроде бы пришёл в сознание и относительно неплохо себя чувствую. Хотя это может быть последствием шокового состояния. Пришлось быстро ощупать себя с ног до головы, констатировав немаленькую болезненную шишку на голове, рассечения кожного покрова на лбу и большую рану на правой щеке, откуда до сих пор сочится кровь. Есть ещё мелкие порезы на ладонях и выше на руках, но их я сейчас почти не чувствую. Вот и всё!
О маме Маше и наших соседках я старался не думать. Всё равно сейчас ничего с той стороны не видно и не слышно. А ком под землёй ничего не ловит — это я проверил сразу, как мы только отошли от входа в подземный комплекс. Так что только и остаётся надеяться на лучшее.
А что с моей несостоявшейся подругой? Голова и лицо девушки залиты кровью и сейчас по цвету мало отличаются от её красного гюйса и такой же задранной юбки, из-под которой видны красные же трусики. Фанатка она красного цвета что ли?
Непорядок с юбкой надо поправить. Так, сделано. Что дальше? Красивые ножки ровненько лежат на бетонном полу и, похоже, переломов там никаких нет. Только царапины и небольшие порезы от битого стекла, которые уже не кровоточат. Проверять их на ощупь я постеснялся — всё равно ничего не пойму, а самому перед собой потом будет стыдно.
Руки девушки в таком же состоянии, как и ноги, даже лучше, поскольку я, падая сверху, прикрыл их своим телом, как и всю переднюю часть девушки. А вот что с моей спиной сейчас я посмотреть не могу, хотя чувствую, что что-то там не в порядке.
Ладно, вернёмся к любованию, а точнее осмотру пациентки без сознания. Почему-то же она не приходит в себя? Может девичий организм послабее моего, закалённого путешествием сквозь время, оказался, а может досталось ей от трубы сильнее. Всё-таки девица хоть и чуточку, но выше меня ростом оказалась.
Так, что у нас с головой? У нас, я надеюсь, всё в порядке, а вот у девушки — не понятно. Она вся в крови, причём неизвестно чьей — моей или её? Ведь я лежал прямо на ней, словно целуя в губы спящую красавицу, и моя кровь явно стекала на лицо девушки, разукрашивая его в её любимый красный цвет и явно попадая ей в открытый рот. Она хоть не захлебнулась? Да нет, дышит. Грудь — красивая, кстати, и, как оказалось, без бюстгальтера, — равномерно вздымается. А, приложив к ней ухо, я услышал, что и сердце стучит вполне уверенно.
И только сейчас до меня дошло, что нужно было проверить сердцебиение и дыхание девушки в первую очередь. Чувствую, даже покраснел от осознания своего кретинизма. Другое, что дошло до меня спустя секунду, так это весёлое потрескивание спасшего нас музейного стеллажа, который вовсю сигналил мне, что он хоть и металлический, но всё же не железный. И что труба, которую он старается на себе удержать, начинает его одолевать.
Попытка резво вскочить на ноги привела к сильной вспышке головной боли, заставившей меня обхватить свою голову руками и сдавленно замычать сквозь стиснутые зубы и зашумевший в ушах морской прибой. А всего меня закружившаяся голова повела в сторону злосчастной трубы и дала возможность повторно со всего размаху проверить её на прочность. Труба выдержала, что неудивительно! А вот морской прибой в моей многострадальной голове превратился в перезвон московских курантов. Но была и положительная сторона проделанного эксперимента — как ни странно, но острая головная боль ушла так же быстро, как и появилась, сменившись тупой, но дающей возможность сделать хоть что-то полезное в нашей непростой ситуации.
Пошатываясь, я снова осторожно огляделся вокруг и вспомнил, что собирался сделать. Нужно было вытащить лежащую на полу девчонку из зоны возможного поражения уже ненавидимой мною трубы. Но как это сделать, не причинив девушке большего вреда, чем уже есть? Вдруг у неё есть-таки скрытые переломы, которые я не заметил? Перенести на руках? Так я сам еле держусь на ногах. Перетащить по полу? Но битого стекла вокруг ну просто завались. Можно порезать все, что не было до этого порезано. Да и неизвестно, когда она очнётся и вообще, когда нас вытащат отсюда. Не лежать же ей всё это время на холодном бетоне. Так и простудиться можно.
И где моя бутылка с водой? Ещё в первый день я понял, что без
