в голову приходит только отличающийся реальный курс. Но, возможно, дело в чём-то ещё.
Молча сижу в кресле, отпивая кофе. Съедаю пару печений.
А потом Стакс протягивает мне вторую версию договора, которую только что подписал сам, и возникает лёгкая заминка. Я прекрасно понимаю, что они говорят и могу читать на местном языке. Но не уверен, что у меня получится что-то написать.
— Если у вас нет кольца клана, то печать ни к чему. Достаточно простой подписи, — Паррот понимает заминку по-своему и пытается помочь.
В разуме сразу же вспыхивает воспоминание о кольце деда. Оно до сих пор в сумке. И судя по всему, является чем-то гораздо более ценным, чем обычное украшение. Впрочем, не уверен, что его стоит кому-то демонстрировать. Особенно сейчас, пока я ещё толком не разобрался в обстановке.
Поэтому просто ставлю подпись на двух копиях, одну из которых возвращаю.
— Мне понадобится время на подготовку и транспорт до фабрики, — обозначаю я дополнительные условия.
Фабрикант согласно кивает.
— Я распоряжусь подготовить автомобиль к выезду. А что именно нужно для подготовки? — он вопросительно поднимает брови, смотря на меня.
— Изолированная от всех комната, час времени и ещё одна порция кофе.
Судя по выражению лица, Стакс удивлён. Но уточнять, для чего именно мне потребовалось помещение, не рискует.
Через несколько минут мы с Вэнром заходим в комнату, напоминающую рабочий кабинет. Дождавшись, пока закроется дверь, поэт сразу поворачивается ко мне.
— Зачем тебе понадобился целый час? Для чего?
— Подожди. И помолчи. Хотя бы десять минут, — взмахиваю в ответ рукой.
Опускаюсь в стоящее за столом кресло. Прикрываю глаза. События летят с немыслимой скоростью. Только недавно я был овощем, который стоял за прилавком ломбарда, а сейчас внутри бушует пламя, разрывающее душу на части. Ната, которая оказалась то ли предательницей, то ли жертвой. Убитый дед, который просит помочь ему вернуться к жизни. Целая вселенная, которая распахнула ворота и вывалила на меня груду информации.
Слишком много всего. Такое ощущение, что мозг вот-вот расплавится. А ещё есть понимание того, что я в любой момент могу совершить непоправимую ошибку и поиски прервутся, даже не успев начаться.
Стараюсь успокоиться. Унять огонь, который прямо сейчас выжигает внутренности. Да, он спалил все преграды внутри моего разума и заставляет действовать. И это хорошо. А вот желание немедленно рвануть к фабрике и вломиться внутрь с револьвером в руках, не озаботившись подготовкой, уже плохо. Импульсивные решения хороши, когда они идут на пользу дела, а не ведут к смерти.
Спустя какой-то промежуток времени, открываю глаза. Достав телефон, проверяю время. Вижу, как удивлённо расширяются глаза поэта.
— Это что? Артефакт Странников? — уточняет он, пялясь на аппарат связи.
— Нет. Просто техника из моего мира, — объясняю я, убирая устройство на место.
Вздохнув, вытаскиваю из кобуры револьвер, заставив спутника испуганно дёрнуться. Выбросив барабан на левую сторону, экстрактором извлекаю патроны. Подняв один из них, кручу в пальцах, присматриваясь к боеприпасу.
Вроде ничего необычного. Жёлтая гильза, выбитые цифры. Хотя нет, вот есть что-то интересное. Небольшое фиолетовое пятно, которое нанесено на боковую часть.
Проверяю остальные патроны, быстро выяснив, что все маркированы тем же цветом. Достаю вторую коробку с патронами основного калибра. Хм. А здесь крохотные пятна нанесены уже оранжевым цветом. Интересно.
— Знаешь в чём разница маркировок? — поднимаю глаза на Вэнра, с интересом наблюдающего за моими действиями.
Тот подходит ближе и берёт в руки два патрона. Внимательно рассматривает.
— Если честно, нет. В империи принято маркировать штамповкой, а не цветом. Эти сделаны под Странников. Или вовсе под конкретного человека.
Не знаю, о чём он подумал, когда я рухнул в кресло и закрыл глаза, но сейчас поэт выглядит максимально собранным. Даже ни разу не попытался продекламировать очередной стих.
Ещё раз окидываю взглядом выложенные на столешницу патроны и снаряжаю барабан, ставя их один через один. Три оранжевых и три фиолетовых. Так будет надёжнее.
Точно так же поступаю с патронташем — туда отправляется по девять боеприпасов каждого типа.
Следом настаёт очередь боекомплекта к револьверу поменьше. Но тут всё просто до безобразия — на всех патронах стоит синяя маркировка. То есть альтернативы у меня нет.
Вернув оружие на место, вытаскиваю кинжал. Снова бросаю взгляд на Вэнра.
— А об этом можешь что-то сказать?
Вижу, как тот чуть хмурится.
— Я могу выложить многое об истории империи. Провести тебя по тайным тропам Нэффора и вытащить на свет аристократическую грязь. Но в моих руках никогда не было оружия Странников, — голос поэта звучит неожиданно твёрдо.
С сожалением цокнув языком, продолжаю рассматривать кинжал. Змея с парой зелёных глаз, удобная рукоять, массивное лезвие.
— Но про артефакты ты что-то слышал? — снова обращаюсь к парню, который стоит, опираясь спиной о стену и скрестив руки на груди.
— А кто о них не слышал? Но одно дело, травить байки, а другое, видеть всё своими глазами. Сам понимаешь, — подводит он неутешительный итог.
Ещё раз прохожусь глазами по рукояти кинжала. Просто клинок с красивой гравировкой или настоящий артефакт? Если второе, то как им пользоваться? Всадить в тело врага? Окропить своей кровью, как жетон?
Около минуты рассматриваю кинжал, после чего возвращаю его в ножны. Упираю взгляд в поэта.
— Советы? Предложения? Рекомендации?
Тот слегка наклоняет голову вбок и выдаёт ответ в привычной для себя форме.
Вперед же, Странник, в трудный путь,
Твой меч сильнее твоих страхов.
Верь лишь в себя, и одолеешь жуть,
Пустив надежды монстра прахом.
Понятно. Помощи от него ждать не стоит. Хотя, на что я вообще рассчитывал? Хотел получить дельный совет от уличного поэта, у которого ни гроша за душой, а из имущества шпага, да потрёпанный камзол?
Поднимаюсь на ноги. Методично проверяю снаряжение, борясь с желанием немедленно кинуться к двери. Только сейчас до меня доходит, что раз дед оказался в доме неподалёку, то Стакс может его знать. А на моём телефоне как раз имеются фотографии.
Когда заканчиваю, в голову приходит ещё одна мысль и я обращаюсь к Вэнру.
— А что за “золотые дома”? Почему их так называют?
Поэт пожимает плечами.
— Городская байка. Их когда-то выстроили для
