не видела. Однако перед тем как лечь, она не забыла оставить в уголке кухни блюдце с молоком и кусочком хлеба.
На утро блюдце нашла тетя Наташа.
— Девочки, кто оставил молоко? Леля, твоя работа?
— Да.
— Зачем?
— Домовому. А то он голодный.
— Господи, ну какой домовой? Я уж обрадовалась, думала свекровка уехала, так все эти глупости кончатся. А тут нате вам — племянница домовых прикармливает!
— Ну я же немножко…
— Леля, ну какие домовые? Ты уже большая девочка, должна понимать, что все это сказки.
— Мне мама про них рассказывала — на глазах у Лельки набухли даже не слезы, а гигантские, прозрачные слезищи, и Наталья почувствовала себя неловко. В конце концов, девчушка совсем недавно потеряла родителей и только начала приходить в себя. «Ну что мне, молока что ли жалко?» — подумала Наталья, — «Бог уж с ним, если ей так полегче будет».
— Ладно, если тебе так надо — оставляй. Хоть Лапатундель поест. Но блюдце каждый день ты сама моешь. И сама следишь, чтобы никому под ноги не попало, договорились?
— Спасибо тетя Наташа! Вы самая лучшая! — Лелька подскочила, обняла Наталью, но почувствовав, как в спину впился ненавидящий взгляд Ирины, отпустила тетю и отошла в сторонку.
— Ладно, будет. Давайте завтракайте и займемся делами. Вам в школу скоро уже, а вы за лето поди и буквы-цифры забыли. Вспоминайте, готовьтесь к сентябрю.
Ночью девочка снова позвала Кондратьича. Тот появился сразу, рубашка стала белой, украсилась поясом. Лелька даже вопросов не задавала, и так понятно откуда что взялось. Сегодня она твердо намеревалась задать домовому вопросы, от которых он прошлый раз так ловко увернулся.
— Что неугомонная, любопытно тебе? — добродушно усмехнулся домовик. — Спрашивай давай, все одно не утерпишь, что смогу — расскажу.
— Что такое Грань? — задала Лелька самый главный вопрос.
— Грань это Грань, граница стал-быть между Навью и Явью.
— Вы все время говорите про Навь и Явь, и в маминой тетрадке я тоже про них читала, а что это такое — непонятно.
— Явь — это вот этот мир, где люди живут. А Навь — мир другой, потусторонний.
— Это куда люди после смерти попадают, да?
— Нет, не так. Когда человек умирает, его душа освобождается. Если у души был бог-покровитель, то к нему она и уходит. Покровитель смотрит что и как, и отправляет душеньку или снова в Явь, если та свой урок не выучила, или в Правь, если умерший совсем праведником был, а то и в Пекельное царство, ежели злодей заугольный помер. А вот души, покровителя не имеющие, попадают в туманы Нави. Там нет ни времени, ни света, только туман, пустые тропы да холмы, в которых спят старые боги или герои, коих Земля не вынесет. Бродить там душам до скончания времен, да только вот люди-то разные, и души разные. Ежели душа сильной окажется, будет она в Явь рваться, а со временем превратится в приспешника кого-то из спящих богов.
— Они же спят, зачем им приспешники?
— Спят-то спят, да только и во сне помнят, как горячила кровь смерть жертв, как вздымалась сила сотен тысяч молитв. И мечтается им о возвращении, о новых жертвах и молитвах. Вот приспешники их и тянут из Яви силы потихоньку, жизнь из людей цедят. Человека, рядом с которым такой приспешник отирается, сразу видно — он болеет часто, радость у него из души уходит, сил жить не остается.
— Значит они могут к нам сюда приходить и нас… выпивать?
— Они бы и хотели, но не так это просто. Чтобы из Нави в Явь попасть, надо пройти Грань. Грань эту создал Род, когда мир населял, и поставил Велеса ее охранять. И так эта охрана важна, что Велес, почитай один из всех старых богов, не спит.
— И он один столько веков охраняет Грань?
— Ну почему один. Есть у него помощники, потомки людей его корня. Думается мне, что и в тебе его искорка живет.
— А как они ему помогают? Я тоже должна буду?
— Того не знаю, нам, домовым такое знать не положено. Вижу только силу твою с материной стороны. Наталья мне хозяйка теперь, у нее похожая искорка была, да только совсем захирела. Да и твоя сила невелика, так, силенка пока еще.
— А почему невелика? Она вырастет или захиреет как у тети Наташи?
— Это уж как ростить будешь. Наталья-то почитай отказалась от силы. Я в последнюю ночь, когда твои здесь оставались, слышал, что она старшая дочь была, а учиться не схотела. Вот сила и стухла. Кому ж понравится, если ты к человеку с подарком, а он тебе в лицо плюет. И силе не понравилось. Твоя же матушка силу приняла, учиться стала. Да только младшая всегда слабее старшей, а она еще и с наставницей своей проситься не смогла, без нее умерла наставница-то.
— А почему это так важно?
— У каждой ведающей есть искра божественной силы в крови. Умирая, веда может эту искру передать дочери, али внучке. Словом, родне по крови. Но надо чтобы преемница обучена была, а то беды наделает по незнанию-то. А твоей матушки рядом не случилось, чтобы искру перенять. Какая-то часть силы ее, конечно, нашла, кровь не водица, но много и рассеялось.
— Я тоже буду совсем слабой? Мне же мама тоже силу не передала.
— Какой ты ведой будешь, сейчас не узнать. Женщины-ведуньи в силу постепенно входят, и всегда это с их женской сутью связано. Так что будешь ли ты сильной али слабой, как сила будет играть, ты узнаешь не раньше, чем первую кровь уронишь, а то и дитя родишь.
— Кровь уроню? Это когда?
— Когда девчонка девицей становится.
— А-а-а… вы имеете в виду менструацию? Мне мама рассказывала и книжку давала читать.
— Вот и ладно. А то не моя это работа, девиц воспитывать. Отправляйся-ка спать, неугомонница. Опять, почитай до утра просидели.
Глава 4
Сентябрь пришел холодный, с утренними туманами и
