ни разу никого не подводившую?! Зачем вместо этого набирать каких‑то левых человечков, которые преспокойно могут сидеть в тёмной каморке, тупо выдавая таблички? Тут большого ума не нужно, только хорошая память. Которой, кстати, у Ами нет…
Это. Просто… Унизительно.
Секретара дошла до сдвоенного кабинета и, сделав знак над занавесью, была допущена внутрь. В комнате сейчас находился только Дейвин. Он премило широко тепло улыбнулся ей, что на момент растопило колкие льдинки её полных гнева и ярости мыслей. Ами вымученно улыбнулась в ответ и сгребла со стола Келе таблички.
Скучно будет без Келе. Вот и всё.
Отчёты его разве только перечитывать… И с нетерпением ждать вестей от Эльсу. Она спустилась на первый уровень и вновь погрузилась во мрак своей каморки, показавшуюся ей сейчас темнее обычного, и во мрак своих мыслей. Темнота и духота как будто начинали сгущаться. Ами нервно сглотнула, соображая, не стоит ли ей покинуть удушающее помещение до того, как тьма окончательно сомкнётся на её шее или раздавит голову, неопрятно забрызгав кровью стены.
Да. Уйти было бы неплохо. И отправиться на свободу. В лес, вслед за Эльсу. Убежать с гиканьем. Бежать, пока весь адреналин не выйдет из крови. Вдохнуть свежего воздуха…
Выяснять подробности!
Почему она лишилась того, что не хуже светил помогало ей подниматься с утра на работу и начинать каждый новый свет в сносном настроении.
А теперь… Теперь так темно. И холодно. И угнетающе душно и тесно взаперти. Вот что случается с растительскими девочками, которые решили, что они достаточно хороши для того, чтобы приспособиться к жизни в глиняном городе. Их просто размазывает о реальность. Что теперь делать?
Что бы она не сделала сейчас. Всё бессмысленно. И всегда будет таковым.
— Ами.
Это раздалось откуда‑то издалека, словно через толщу воды. Или чересчур сгустившейся тут давящей аминой печали. Она непроизвольно вздрогнула, обратив свой взор на отсвет окошка к источнику звука.
— Забери перечни и результат инвентаризации. Ненавижу эту работу Моки! Болотная рутина.
Ещё один раздражённый правдивый. Не много ли их на сейсветшний свет? Они разнесут это здание вскоре, такими‑то темпами.
— Сейчас, Иржи.
— Ты выглядишь… не очень весело… — быстро переключился со своих проблем омиллец, разглядев в окошке бледное пятно аминого лица. — Что‑то случилось?
— Я родилась… главным образом это случилось. Само по себе печальное событие. И родилась не очень‑то весёлой, как ты заметил. А уж как разберут мысли о недооцененности, неясном будущем и всём таком… так и вовсе в этой каморке тьма непроглядная поселяется. В любом случае — спасибо, что спросил. Я ценю твою заботу. Хоть по моему нытью этого и не скажешь.
— Да не за что. Рад помочь. Лично у меня один метод для преодоления этого. И один совет. И ты его уже знаешь. Выходи кофейничать через некоторое время. Будем снимать хандру.
— Выйду. Посмотрим, как кофе справится с растворением такой густой копоти от тоски и гнева.
— Давай, до встречи у столика.
Шаги Иржи направились звучать куда‑то в сторону лестницы наверх. А мысли Ами — вновь в сторону выхода из каморки. А лучше и из участка. У неё реально уже начиналась клаустрофобия. Небольшая прогулка точно не помешала бы. Хотя бы, на самом деле, к кофейнику.
«Или в сторону больничной части храмов.»
«Крамола!»
«Даже и не думай.»
Во разгалделись.
А как мне сейчас ещё узнать подробности происшествия, как не от самого первоисточника? Кто‑то хочет вернуться вытягивать информацию из не настроенного на беседу Майло?
«Зачем тебе вообще эта информация?»
Мне интересно. И пригодится для нашего расследования.
«Которое мы прекратили по причине плохой погоды. Ага.»
Блуждать же по огромному скользкому холодному лесу без наводки — это не расследование. Это идиотизм.
«Идиотизм считать подобный идиотизм поводом и руководством к действию. Эльсу уже всё разузнала, Майло наверняка Келе расспросил.»
Ага. Только со мной они поделиться не спешат.
«Не надо. Не навязывайся. Это… назойливо. И вызывающе.»
Ничего подобного. Осведомиться о здоровье сослуживца — вполне нормальная практика.
«Не со стороны совсем недавней знакомой. Кто ты ему? Наверняка о нём уже позаботились. Ты будешь лишней. Неуместной. Глупо выглядящей…»
Всю мою жизнь. Мне не привыкать.
«Ну, иди позорься. Ты даже не знаешь, как у них в лечебницах посещения устроены. Что полагается делать при этом, а что — нет.»
Вот и узнаю. Тем более что мне всё равно пора выйти прихватить что‑то на обед.
Секретара быстро дошла до кабинета начальника. Пока не убедила себя передумать.
— Майло, я ушла. Опечатай каморку.
— Хорошо, Ами. Надеюсь, не в лес?
— Ты что… Там же Эльсу. — злобно состроила притворную гримаску ужаса Ами. — Не провоцируй меня.
— Хорошо. — примирительно поднял он руки. — Да, верно. Эльсу в лесу. Весь город в страхе избегает посещения леса.
Ами вышла в свет и вдохнула ароматный омилльский воздух. Сейсвет ветер дул со стороны лесов, и к запахам выпечки от ближайших таверн и благовоний из храма примешивались древесно‑травные ароматы. Вот зачем она здесь. А не затем, чтобы злиться.
Злоба — признак бессилия. Которого не должно быть, если ты действительно хозяйка своей жизни, которая в итоге всё равно всё сделает по‑своему. А пока придётся потерпеть то, что сейчас не получается исправить. Ами ещё раз глубоко вздохнула и отправилась в лекарскую часть храмов.
Келе, сидящий на больничном ложе в дальнем углу залы, имел вид не то чтобы цветущий, но вполне бодрый. Это согревало сердце. Ами невольно широко улыбнулась. Всё выглядело отлично сейчас. Гораздо лучше, чем рисовало её паникующее больное воображение. Выглядит он вполне нормально. Тонкая шина на ноге, которой он легкомысленно болтает в воздухе, беседуя с… девушкой в лекарской форме. С сэльвой. Когда Ами приблизилась, та улыбнулась и откланялась.
Подойдя ближе, Ами почувствовала, как от Келе пахнет лечебными травами. Хитрые омилльские лечащие сочетали ведьмию и травничество при лечении, отчего то становилось невероятно эффективным. Экое читерство.
Сердце, давай потише. Нужно слышать собственные произносимые слова. Произносимые желательно ровным голосом и непринуждённым тоном. Но где уж там. Тут бы хоть слово из себя выдавить впринципе.
— Как… здоровье?
«Неплохое начало.»
Неплохое. Для той, чей язык присох к нёбу и чьи мысли отказались с ней сотрудничать. Сердцебиение становилось бешеным.
«Зачем мы всё это затеяли? Нас самих сейчас тут с приступом госпитализируют. Если мы в землю до этого не двинем сперепугу.»
По непонятной для самой Ами причине её дар речи и обычный нестандартный подход к стандартным ситуациям дал сейсвет сбой. Даже он отказывается сотрудничать в таких условиях.
Слабак
