его и закричала.
– Китти! – воскликнул Джаспер. – Что случилось?!
Девушка не ответила, она подняла голову и уставилась на него. Ее взгляд испугал мальчика: в нем застыла обреченность, смешанная с бессилием.
А потом ее шарф зашевелился…
– Только не это… – прошептал Джаспер.
Дрожащей рукой Китти попыталась поправить шарф, но то, что двигалось под ним, не позволило ей этого сделать.
Шарф развернулся, и взглядам Джаспера, Полли и мистера Дилби предстали тонкие, увитые листьями побеги, растущие из ее шеи.
– Что вы… – Дилби не смог договорить.
Платье Китти забугрилось, раздался треск, и из прорех на груди и животе девушки полезли лозы.
– Я… нет…
По лицу Китти потекли зеленые слезы, она раскрыла рот, и в нем зашевелился извивающийся стебель.
Дилби поднял фонарь, и в следующий миг лозы устремились к нему.
Удар был настолько внезапным, что констебль не успел отреагировать. Дилби врезался в стену и сполз по ней безмолвной грудой.
Китти поднялась. Ее левая нога подвернулась и надломилась в щиколотке.
– Я не хочу… – сорвалось с ее губ. – Нет… прошу…
– Борись с этим! – крикнул Джаспер. – Ты сможешь! Не дай ей… этому вырваться!
Китти шагнула вперед, подтянув ногу. Ролики заскрипели и заскрежетали.
– Я не хочу… – застонала она. – Не хочу превращаться… Я не могу стать одной из них!
– Ты не одна из них! – Джаспер вдруг ощутил, что его слова не имеют никакого смысла.
Он во все глаза глядел на то, как платье Китти разлазится, как ее лицо начинает раскрываться, словно старая сумка.
И затем она бросилась к нему.
А он, парализованный ужасом, мог лишь стоять и смотреть, ощущая себя в каком-то кошмаре, когда тело отказывается слушаться, когда кажется, что ноги и руки ампутированы.
И тут что-то оттолкнуло его. Он отлетел в сторону.
Джаспер поднял голову. Что произошло?
Полли стояла на том месте, где он только что находился. Она сжимала Китти в объятиях. Китти не шевелилась.
– Полли… – прохрипела она.
– Я знаю…
– Я не хочу стать монстром, как моя бабушка…
– Ты не станешь монстром…
– Помоги мне… Полли…
Глаза Полли наполнились слезами.
– Доктор Доу… – прохрипела Китти. – Он… вылечит меня…
– Да… – прошептала Полли.
– Все же будет хорошо?
– Будет. – Полли, зажмурившись, протолкнула воткнутый в грудь Китти нож глубже, разрывая пульсирующий сердечный клубень.
Китти в ее объятиях охватила судорога, но Полли крепче прижала ее к себе.
– Ты – лучшее, что было в моей жизни… – прошептала Китти, и голова ее откинулась.
Полли разжала объятия.
Мертвая Китти упала на землю.
Время будто бы замерло.
– Полли… – прошептал Джаспер.
Полли выронила из разжавшейся руки нож.
А в следующий миг покачнулась. Из ее носа потекла зеленая кровь, глаза закрылись.
Тело Полли обмякло, и она рухнула в грязь пустыря рядом с подругой.
Пчела Клара умывалась после сытного ланча.
Она сидела на спинке кресла доктора Доу, и тому казалось, что она подглядывает в его газету.
В гостиной дома № 7 в переулке Трокар горел камин (утро выдалось холодным), негромко булькал закипающий варитель, разнося по дому запах корицы и кофе.
Джаспер сидел в кресле напротив дядюшки, сжимая в руках свежий номер «Романа-с-продолжением», на обложке которого был нарисован темный силуэт в дверном проеме. Несмотря на всю таинственность, которую обещал выпуск, мальчик никак не мог перевернуть первую страницу и погрузиться в историю – он был слишком взволнован, и недавние события все никак его не отпускали.
Когда варитель закипел, Джаспер передал чашку с кофе дядюшке, а себе взял другую, с сиреневым чаем, терпким, как старый носок.
Доктор Доу сложил газету и с досадой водрузил ее на журнальный столик, поверх аккуратной стопочки газет за прошлые дни, после чего зажег папиретку и погрузился в облако вишневого дыма.
– Что пишут? – спросил племянник.
– Ничего нового. – Натаниэль Доу выдохнул колечко дыма в сторону пчелы, надеясь, что это заставит ее улететь, но той все было нипочем – Клара, как и прежде, чистила мордочку и лениво жужжала.
– Ненавижу «Сплетню»! – возмущенно заметил Джаспер. – Нас даже не упомянули! А ведь мы тоже принимали участие!
Дядюшка окинул племянника утомленным взглядом.
– Джаспер, слава – это столь же эфемерная субстанция, как дым. Она появляется и… – он махнул рукой разгоняя облако перед лицом, – еще стремительнее развеивается. Только невежды ищут ее. Ты ведь не невежда, Джаспер?
– Хочу, чтобы обо мне тоже писали в «Сплетне», – упрямо сказал племянник.
Доктор Доу тяжко вздохнул.
– Сомнительное достижение. К примеру, там регулярно пишут про Бэнкса и Хоппера.
Джаспер замотал головой.
– Это другое. Я не хочу попасть в «Сплетню», как они, чтобы все надо мной потешались. Я хочу – как сэр Пемброуз. Кстати, есть новости? Он уже получил медаль от господина бургомистра?
Доктор поморщился.
– Господин бургомистр лично наведался этим утром в Больницу Странных Болезней и вручил ему медаль. Вся передовица залита липким сахаром и обожанием.
– Хочу быть в сахаре, – заявил Джаспер, – и в обожании. Меня никто не обожает! Это очень грустно.
– Обожание – это…
– Да, я знаю, – перебил племянник. – Это «очередная эфемерная субстанция, которой различные недалекие люди вытираются, как носовым платком». Или еще что-то в том же духе?
Доктор подумал и кивнул – «что-то в том же духе».
И все же Джаспер завидовал. С подачи Бенни Трилби сэр Пемброуз стал «героем Габена», «спасителем Тремпл-Толл» и прочими важными и великолепными личностями, которые хоть и были чем-то похожи на бывшего жильца из девятой квартиры дома № 12 на улице Флоретт, но все же хранили в себе, словно постыдные семейные тайны, некоторые подоплеки, широкой общественности неизвестные. Нигде, к примеру, не писали, что именно сэр Пемброуз пробудил чудовище, но вместо этого все восхваляли его храбрость, самоотверженность и тому подобное.
Джаспер злился на охотника из-за того, что тот нарушил весь план, что он использовал их, а теперь к нему наведывается сам господин бургомистр с футляром, полным медалей и почетных грамот, подмышкой. Верно: он убил растение. Но что случилось бы, если бы ему это не удалось?..
– Последние дни газеты читать решительно невозможно. – Доктор Доу нарушил молчание. – Только и разговоров,
