В общем, Сулир о данном дядюшке слове помнил, однако исполнять его не спешил. Делами озёрскими интересовался, но с ленцой, по обязанности, и лишь информация о том, что семейство Чикильдеевых собирается устроить в усадьбе крупный курорт, заставила архитектора действовать.
Он помнил твёрдую убеждённость Раджита: «…обнаружить его можно, лишь перекопав территорию вдоль и поперёк…» И раз уж выпала такая удача, решил воспользоваться моментом.
Выиграть конкурс для Сулира не составило никакого труда – его мастерская была самой титулованной из тех, что подали заявку. Гонорар архитектор указал меньше обыкновенного и вскоре уже пожимал руки Андрею и Анисиму, обещая сделать «настоящую жемчужину». Слово сдержал – проект был выполнен на высочайшем уровне, – и теперь он лично контролировал земляные работы на территории – самые для него интересные.
– Та-ак… Северный сектор можно исключить… – пробормотал Сулир, разглядывая обновлённую схему строительной площадки. – Если тайник остался здесь, то я съем свой бумажник… – И тут же поправился: – Пустой, разумеется, пустой…
Потому что ни один здравомыслящий шас не станет есть деньги.
Земляные работы в Северном секторе были в разгаре, сегодня экскаваторы раскопали последние траншеи, и не осталось ни одной площадки, на которой мог бы уместиться схрон. Примерно пятую часть территории можно считать исследованной.
«Прораб обещал управиться до ноября. – Сулир улыбнулся. – Что ж, осталось недолго. А после поручу «авторский надзор» третьему помощнику пятого чертёжника и займусь настоящим делом…»
Данное дяде слово будет исполнено, и даже Спящий – если когда-нибудь проснётся, разумеется, – не сможет придраться к архитектору.
А несколько месяцев в провинции скоро забудутся, как страшный сон…
Довольный Сулир набрал на гостиничном телефоне номер круглосуточного обслуживания, заказал лёгкий ужин – он давно, ещё в нищей юности, привык есть по ночам, сидя над проектами, – и широко улыбнулся знакомой уже официантке:
– Как ваше колено, Зинаида Аркадьевна?
– Ещё побаливает, – вздохнула женщина. – Но ваша мазь – чудо.
– Не моя, а моей бабушки, – поднял указательный палец шас.
– Дай Бог ей здоровья.
Бабушка Сулира, разумеется, давным-давно упокоилась, а мучившейся с суставом женщине архитектор подбросил продукцию эрлийцев – лучших на Земле врачей, – мелкое нарушение режима секретности Кодексом не осуждалось, зато помогало наладить отношения с кем угодно.
– Слышали сирены под окнами, Сулейман Израилович?
– Слышал, – подтвердил шас, с нежностью разглядывая поджаристую свиную котлету. – Удивился ещё…
– Убийство у нас случилось, – трагическим шёпотом сообщила официантка.
– Да вы что? – Архитектор перестал улыбаться. – Здесь?!
* * *
Мелкий осенний дождик заморосил в тот самый момент, когда Ройкин добрался до места преступления – до тупика, шедшего вдоль северной ограды музея. Заморосил, противный, создавая на лице влажную маску и превратив извлечённую из пачки сигарету в размякшую палочку непрезентабельного вида и непригодной к использованию сути. Заморосил, будто не мог пойти чуть позже.
– Что случилось?
– Пока непонятно, – негромко ответил патрульный по фамилии Коврижкин. До приезда опера именно он командовал на месте. – То ли несчастный случай, то ли…
– То ли убийство? – уныло осведомился Дима. Расследовать криминальный труп ему категорически не хотелось.
– Или так, – кивнул патрульный. – Эксперты колдуют.
– Лучше б они наколдовали, чтобы труп в соседний район перелетел.
– Или чтобы дождь прекратился.
– Или так.
Полицейские посмотрели друг на друга, но не улыбнулись, промолчали, и Дима прошёл к самому концу тупика, где на острых прутьях металлической решётки местного музея всё ещё висело тело плохо одетого мужчины.
– Бомж?
– Коряга.
– Помню… Корягин Вячеслав… – Отчество у Ройкина не всплыло. – Шестидесяти ему ещё не было.
– Пятьдесят восемь, – уточнил патрульный.
– Время смерти?
– Два – два с половиной часа.
– То есть около одиннадцати вечера, – прикинул опер.
– Ага.
– Местечко здесь глухое, жилых домов нет… Висит Коряга в тени… Кто его нашёл?
– Парочка сюда заехала, – объяснил Коврижкин. – Ну, в машине это… потискаться… Они и увидели.
– Понятно. – Ройкин ещё раз оглядел труп, коротко ругнулся на непрекращающийся дождь, который мешал ему покурить, и подошёл к экспертам. – Привет!
– Доброй ночи.
– Ещё не знаю… – Дима «включил» просительный тон: – Михал Михалыч, ну, скажи, что это несчастный случай, а?
– Звёздочки за расследование не нужны? – поинтересовался эксперт.
– Головная боль не нужна.
– Ленивый ты стал.
– Жизнь заставила.
– Эх… – Пухленький Михал Михалыч рассмеялся, но тут же посерьёзнел и подвёл опера к телу. – В теории получается по-твоему, Дима: Коряга решил переночевать в парке музея, полез через ограду в неприметном месте…
– Поскользнулся, – добавил Ройкин.
– Скорее – оступился, – уточнил эксперт. – Дождь пошёл позже. Когда Коряга лез через забор, было ещё сухо.
– ОК – оступился. И?
– И оказался насаженным на эти пики. – Михал Михалыч кивнул на острые прутья ограды. – Всё очень похоже.
– Уф! – Дима театрально вытер лоб. – Спа…
– И лично у меня есть только один вопрос, – мягко перебил его эксперт. – Бомж лез не в парк, а из парка. А поскольку в музее все окна-двери целы – Коврижкин проверил, – получается, что Коряга уходил с места ночёвки.
– Проснулся и решил добавить? – предположил Ройкин.
– Ты у нас опер, ты и разбирайся, – развёл руками эксперт. – Я тебе картину нарисую, а подписи добавишь к ней ты.
– Спасибо, Михал Михалыч.
– Обращайся.
* * *
Услышавший об убийстве Сулир усидеть в номере, разумеется, не смог. Наскоро прикончив замечательную котлету – с ужасающей скоростью, без вина и аппетита, – он облачился в костюм и вышел в прохладный осенний вечер, якобы прогуляться. Прошёл по площади, свернув прямо перед церковью, чуть прибавил ходу на следующем, безлюдном участке, а оказавшись на нужной площади – той самой, на которую выходил фасад местного музея, – снова принял вид праздношатающийся и так приблизился к небольшой толпе у ворот. Отметив про себя очевидное возбуждение собравшихся: кто-то размахивал руками, кто-то что-то говорил, кто-то озирался, вскрикивал, упоминая полицию и какого-то «несчастного бедолагу». И тем удивительнее было наличие толпы, что время на часах совсем не детское – приближался второй час ночи, – и большинству зевак завтра предстояло идти на работу. С другой стороны, кто же откажется от дармового и крайне редкого зрелища?
– Здравствуйте, уважаемые. – Подойдя, шас вежливо приподнял шляпу. – Случилось чего?
– Человек на ограде повесился! – охотно сообщила пожилая женщина в светлом демисезонном пальто. – Расследуем.
– Полиция расследует.
– Я так и сказала.
– Ужас-то какой!
– Человек?! – изумился Сулир. – На ограде?
– Да-да! Прямо на штыри и напоролся.
– Бомж местный, – уточнил мужик с собачкой. Видимо, не хотел показаться зевакой, вот и заставил животное совершить незапланированный моцион. – Видать, что-то хотел украсть, полез, да и соскользнул – прямо грудью и накололся!
Собачка попыталась пристроиться на лакированные туфли известного щёголя Небалуева, однако шас вежливо, но твёрдо указал животному место.
– Повесился он! Я точно видела.
– Вы не могли видеть, – уточнила старушка в платочке. – Это с другой стороны случилось, где ограда на тупик выходит.
– Почему же вы здесь стоите?
– В тупик не пускают ещё.
Логично…
– Не с той, где тупик, а с той, где пустырь, – перешло в атаку демисезонное пальто. – Его потому и не нашли так долго.
– С той, где тупик! – резанул платок. – Соседки моей дочки с парнем своим с дискотеки ночью возвращались – их в понятые и записали.
– Ну и дела, однако…
Кумар незаметно отошёл от толпы, сделать это было несложно, поскольку челы были чересчур увлечены трагедией и её обсуждением, скрылся за угол, накинул на себя морок, сделавшись невидимым для обыкновенных челов, и прошёл в указанный тупик. Действительно ещё перекрытый полицейской лентой. А вот второе сообщение зевак оказалось далеким от истины: тело нашли не на той стороне, что выходила в тупик, и не на той, что шла вдоль пустыря, а в месте их стыка, на углу. Во всяком случае, именно там заканчивали свою работу полицейские эксперты.
«Место удобное: можно незаметно перебраться через ограду и оказаться в парке музея…»
Подойдя ближе, архитектор внимательно осмотрел бурые потёки на прутьях решётки, после чего перевёл взгляд на двор, в глубине которого, за деревьями, маячило двухэтажное здание музея, старинное, сложенное из красного кирпича и с большими, забранными решётками окнами.
