в войне империи. Через месяц страстного романа я сделал ей предложение. В тот же день мы поженились. А через пять месяцев она ушла в синее пламя…
Наверное, наплевав на приличия, я бы и ходил весь день, любуясь своей будущей женой. Но к счастью или несчастью (вопрос спорный) нам на пути попалась новомодная часовая башенка. В крупных городах такие последние лет десять ставят на особо важных перекрестках.
Демоны меня дернули посмотреть на стрелки. Те стремились к двенадцати, а это означает… я опаздываю!
Давно я так не бегал. Все же бегающий Первый рыцарь в мирное время порождает смех, а в военное — панику. Хотя, вру. Забег за каретой был не менее впечатляющим.
Хорошо, что память не подвела, приведя меня точно к воротам Академии Доблести.
Из-за непредвиденной задержки, связанной с безнадежной погоней за прошлым, я вновь опоздал. Не то чтобы сильно, в прошлый раз было куда хуже. Но все же как-то принято, что пажи из простолюдинов начинают скапливаться за воротами академии еще утром. А все формальности заканчивают до полудня.
А для меня нарушение этого негласного правила стало чем-то вроде традиции, ведь перед воротами я оказался незадолго до полудня.
Академия Доблести располагалась на окраине …., рядом с внушительным овальным полигоном. Вернее, ипподромом. Или ипподромом-полигоном, это с какой стороны посмотреть. Короче, по договору с городским магистратом южная часть полигона академии отдана на откуп конюшням и всем, что связано с лошадьми и скачками, которые проводятся на полигоне три раза в месяц в конце каждой декады. Все остальные дни полигон в полном распоряжении Академии и будущих рыцарей.
Когда я увидел Академию впервые, она поразила меня своими размерами. Главное здание насчитывало четыре этажа, имело широченные стрельчатые окна, словно собор всех богов. И над всем этим возвышалась высоченная башня с широкой, похожей на длинный язык площадкой. Башня не только несла часы на своей вершине, но и служила запасной причальной мачтой для почтовых дирижаблей. На неискушенного, неопытного провинциала, мало что видевшего за стенами приюта для одаренных, зрелище производило впечатление. И это только один корпус! А таковых в академии насчитывалось восемь. Это если не считать крытые ангары для големов. Общежития, учебные классы, кухня, столовая, закрытый спортивный зал, бальный зал, бассейн — любой новичок с легкостью запутается в этом лабиринте.
Да мы поначалу настоящие планы местности составляли, спешно набрасывая их на внутренней стороне обложек ученических тетрадей. Тоже своего рода тренировка будущих рыцарей. Карт, как показала Великая война, постоянно не хватает. Вот и приходится довольствоваться собственноручно нарисованными кроками.
Заметив хорошо знакомые ворота, я остановился, стремясь унять расшалившееся сердце. Шалить ему сегодня приходилось часто — слишком много впечатлений для одного короткого дня. Слишком много воспоминаний. А дальше будет только хуже…
После выпуска, я видел эти стены только один раз, когда остатки Пятого корпуса, не сумевшие пробиться на помощь к окруженной и гибнущей Третьей армии, откатывались назад, пытаясь оторваться от сидевших на пятках сил древолюбов и при этом прикрыть колонны беженцев.
Тогда, в самом начале войны с альвами, беженцев было довольно мало. Никто не верил, не понимал, что это не просто война, а война на полное уничтожение. Альвам не нужны были хомо на этих землях. А у ликанов с варагами с империей свои, давние счеты.
Нельзя сказать, что люди безвинны. Свет цивилизации, что мы несли в эти земли, был залпами ружей, заклинаниями боевых магов, а в последствии и лучами световых копий паро-магических големов. Сначала колонии людей освоились на побережье материка, но и двухсот лет не прошло, как новым колониям стало тесно, и люди начали медленное продвижение на восток, уничтожая или оттесняя племена диких ликанов, прежде обитавших на этих землях. Век за веком, шаг за шагом тогда еще молодая империя раздвигала свои границы. Какое-то время ликанам удавалось сдерживать ее продвижение на тех землях, что называются Спорными. Но затем, с появлением первых паро-магических големов, пришла очередь и этих земель принять стальную поступь человеческого прогресса и цивилизации.
Что скрывать, даже с альвами империя успела поцапаться, предприняв два крупных похода за Владычицу, крупнейшую реку не только Суренасила, но и всего известного мира, рассекающую материк на две почти равные части. Окончились эти походы кровавой баней. Что самое обидное, именно для империи.
Да, в грядущей войне Эдан не совсем безвинная жертва, но это не значит, что за нее не стоит биться! Вся история людей показывает, что наш вид не хуже и не лучше прочих разумных видов этого мира. Сильный всегда пожирает или подчиняет слабого! Инструменты могут быть разными: сила оружия, религии, денег, возведенных в абсолют идеалов. Но итог предопределен — ты или тебя.
От мыслей о прошлом-будущем, которые стали посещать мою голову излишне часто, меня отвлек грубый тычок в плечо. С трудом устояв на ногах, оборачиваюсь и замираю, не в силах поверить собственным глазам. Давно мне не доводилась лицезреть мертвецов… где-то полчаса.
— Эй, чего застыл, рот разинул? — сказал мертвец с громким именем Сагар Ганик-Вегейр и скромным титулом графа. Хотя, нет. В это время он еще не получил титул от почившего отца, а значит не граф — виконт. — Дай пройти, деревенщина!
После толчка, отбросившего меня на край дороги, пройти ему никто не мешал. Да и ширина дороги перед центральным входом в Академию Доблести такова, что на ней могут разминуться два оруженосца, а то и рыцаря. Крупные города империи последние сто лет строятся исходя из особенностей рыцарей. Да и самобегающей коляской в последние годы мало кого удивишь. Даже в Тирбозе их не меньше трех десятков. Но если даровитый аристо хочет показать свою важность, то разве такие мелочи как широкая дорога станут его заботить?
Подумать только, а ведь я успел позабыть, каким редкостным мудаком будущий граф Ганик был в юные годы. Ладно, в честь Аркнейского перевала спустим задиристому петушку грубость.
Не дождавшись реакции, виконт презрительно хмыкнул. Смерил меня взглядом из разряда «я аристо, а ты — говно» и пошел дальше. Еще молодой, без ожогов на лице. С длинными золотистыми кудрями и смазливым личиком, не знавшим нескольких переломов носа и чудом собранной в полевом лазарете целителями челюсти. Первый перелом носа, кстати, ранение не совсем боевое. И получил он его в первый год учебы в академии. История не знает имени того, кто совершил это выдающееся деяние… я хотел сказать, недостойный пажа поступок. Но Сагар так долго
