Мы вошли в квартиру, когда на часах не было и половины одиннадцатого. Добирались по старинке – на такси, хотя Поля никогда не гнушалась прокатиться на зачарованной метле. Обычно я с удовольствием ее возила, но только не сегодня. Во-первых, бегать ночью по городу в поисках метлы совсем не улыбалось, тем более что рынки уже не работали, а хозяйственные магазины никогда не могли предложить качественный продукт. На полках лежала сплошная синтетика: долговечная, дешевая, симпатичная, но для полетов – совершенно непригодная. А во-вторых, летать хорошо, когда на тебе – черный комбинезон, а не платье Алисы из Зазеркалья. Поля, конечно, поворчала, но с доводами моего рассудка смирилась. Правда, не до конца.
– Слишком рано вечер закончился, – пробурчала она, не глядя бросая парик куда-то на шкаф. – Может, пойдем в бар, здесь за углом? Посидим, выпьем?
– Нет, подруга. – Я хотела было снять туфли, но посмотрела на пол, содрогнулась и передумала. – Ты как хочешь, а я сегодня перенервничала. Мне бы в душ и баиньки.
– Вот трусиха!
– А сама-то?! Кто мне три дня спать спокойно не давал, в подробностях рассказывая, что со мной сделают твои друзья-готы за сегодняшний вечер? Я и правда едва от плана не отказалась, но… как же все хорошо закончилось… ай! Подруга, ты уборку сделать не хочешь?
Вместо ответа Полина сунула мне в руку сложенный вчетверо потертый лист бумаги:
– Пункт номер восемь в списке срочных дел.
Я осторожно, двумя пальцами, раскрыла листочек. Декларация независимости Штатов выглядела не такой старой.
– Сколько лет этому списку?
Поля ногой задвинула наши сумки в угол, под ящик с инструментами, чтобы они проход не загораживали, и отмахнулась:
– Не цепляйся к мелочам и не стой в дверях. Идем. В комнате не так грязно. Еще недельку с уборкой потянуть можно.
Я только покачала головой. Полина была личностью увлекающейся и многогранной. К сожалению, ни одна грань ее таланта не распространялась на ведение домашнего хозяйства. Как ни странно, сама хозяйка от этого не страдала, а вот ее многочисленные гости – еще как. В то время когда Поля гордо именовала квартиру «чертогами», гости обзывали ее «берлогой» и ходили сюда как на квест. Усесться на кактус, непонятно каким образом оказавшийся в кровати, сломать пальчик в мышеловке, попытавшись неосторожно схватить кусок заплесневелого сыра, ушибить ногу о гантели, аккуратно припрятанные в ворохе старой одежды – в этом доме такое было в порядке вещей. Я пока ни разу серьезно не пострадала, но в некоторые особенно захламленные углы даже мне, ведьме, заглядывать было страшно.
– Кушать хочется… У тебя в холодильнике что-то есть?
– Ева, ты не в тот дом постучала, – хмыкнула Поля. – Это у тебя запас продуктов на среднюю атомную войну, а у меня девиз: «Хочешь есть – попей водички». После того как Иван ушел, я перестала готовить. Кстати, в холодильнике есть морковка. Можешь погрызть.
– Милая, – улыбнулась я, вытаскивая оранжевый овощ. Хм, а ведь вкусно: сочный, сладкий… не котлета, конечно, но с голодухи – пойдет. – Иван не ушел. Он сбежал. И твое чудесное умение готовить – не следствие, а причина.
– Я сделала своего парня вегетарианцем. Он стал здоровее и должен быть благодарным.
– Голодный тигр, потерявший за полгода тридцать кило живого веса, – это еще не кролик, – «блеснула» я остроумием, прожевала и как бы между прочим поинтересовалась: – Кстати, что у тебя с Богданом?
– Братом твоим, да? – Полина упала на диван и вытянула над головой руки. – Думаешь, из нас получится хорошая пара?
Я задумчиво покосилась по сторонам:
– Насчет пары не знаю, но если бы вас можно было соединить в один организм…
– Отойди от меня, доктор Франкенштейн! – в притворном ужасе отпрянула подруга. – Я всегда знала, что у тебя внутри живет сумасшедший ученый и однажды он выберется на свободу!
– Да нет, ну ты представь! – Я спустила на пол старый спальник с торчащей из ткани иголкой (кажется, его штопали) и присела на уголок дивана. – У него в избытке того, чего тебе так не хватает.
– Деньги?
– Женственность! А ему, кстати, очень не помешало бы то, что есть у тебя…
– Красота моя неземная? – с блаженной улыбкой «догадалась» подруга. Я хихикнула: в Полине действительно было что-то от милого гуманоида. В том числе – бессмертная вера в собственную идеальность.
Вот где-то так мы и проболтали до поздней ночи. В школу я на следующий день решила не ходить. Ну зачем, в конце концов, мне биология с физикой? А так поброжу с Полиной по магазинам, накуплю всякой мелочовки для восстановления душевного равновесия, расслаблюсь…
Мы даже спать улеглись на одном диване, радостно предвкушая завтрашнюю прогулку. Правда, Поля тут же стянула с меня одеяло и пришлось устроить маленькую потасовку для возмещения «убытков», так что угомонились мы ближе к двум ночи.
Собственно, тогда и услышали этот странный звук.
– Что это такое? – испуганно протянула подруга, натягивая одеяло до подбородка.
– Понятия не имею! Это же твой дом!
На границе слышимости что-то натужно и безостановочно жужжало.
– У тебя скарабеи не живут?
– Ева, у меня квартира, а не склеп! – рыкнула Поля.
– Но это похоже на насекомое! Здоровенное, кусачее насекомое…
– Ладно, жди здесь, – сдалась хозяйка, понимая, что от меня в поисках жука толку не будет. Я их с детства просто до жути боялась. – Пойду, проверю…
Очень осторожно Полина выползла из-под одеяла, на цыпочках, замирая с каждым шагом, вышла в коридор и прислушалась.
– Ева… кажется, оно в твоей сумке…
И прежде чем я поняла, что же там может так активно жужжать, запустила по сумке утюгом. Хорошим таким утюгом, качественным. Не современным задохликом Tefal, а доставшимся еще от бабушки по наследству. Тем самым, которым, даже не нагревая, можно хорошенько разгладить вещь, просто положив сверху.
Послышался слабый хруст, и шум прекратился.
– Кажется, ты убила мой мобильник, – пробормотала я.
– Серьезно? – Подруга зашуршала в сумке и вытянула пострадавшего. – М-да, действительно. Слушай, а тебе и правда названивали.
– Кто? – почти равнодушно уточнила я. Прикольно в последнее время с техникой получается: сначала скутер, теперь телефон…
Полина меж тем с интересом вглядывалась в побитый экран:
– Ну держись, подруга, иду снизу вверх. Александр Соколов – два звонка.
– Фух, слава богу, что не взяла…
– Богдан Соколов – шесть звонков.
– А этому чего не спится? Может, у них действительно что-то случилось?
– Погоди паниковать, у нас есть победитель. Егор Соколов – сорок семь звонков. Подруга, ты что, никому не сказала, что ночуешь у меня?
Я открыла рот, потом закрыла, моргнула пару раз и очень медленно покачала головой. Полина посмотрела на меня с явным осуждением:
– Ева, тебе всего шестнадцать, матери в городе нет. Твои братья, наверное, с ума от беспокойства сходят. – Она снова опустила глаза на телефон. – Сорок семь звонков – один уж точно сошел.
– Но я никогда ни перед кем не отчитывалась. Маме было наплевать, где я ночую: у нас с нею другая связь.
– Вот только братьям этого не говори. И давай звони домой поскорее, пока они всей толпой сюда не явились.
– Поздно… – прошептала я, четко слыша приближение тяжелых и до ужаса знакомых сапог.
– Елки зеленые… – тихо провыла в ответ подруга. У нее тоже был идеальный ведьминский слух.
В дверь заколотили с такой силой, словно пытались ее вышибить.
– Там звонок есть! – рявкнула Полина.
– Алло, Егор? – послышалось снаружи. – Да, я ее нашел. Скоро будем дома.
– Блин, ну почему именно он?! – в ужасе схватилась за голову я. – На свете двадцать миллионов террористов, а за мной явился именно этот! Подруга, что делать?
– Одеваться быстрее, – грозно ответила она. – Меня сейчас без двери оставят.
Я чертыхнулась, шустрой гусеницей втиснулась в узкое «анимешное» платье, гольфы и парик запихнула в сумку, ленты туфель завязала вокруг щиколоток узлами. Уложилась в рекордные полминуты. Даже пожарные одеваются не так быстро.
– Слушай, совсем забыла. Последнее желание умирающего. Пойдешь со мной в поход на этих выходных?
– Если прямо сейчас уберешь от моего дома своего буйного брата – пойду!
Улыбнувшись, я чмокнула подругу в щеку, вздохнула, как перед прыжком в ледяную воду, и распахнула дверь. Алекс медленно опустил руку, которой только что пытался пробить Полине непредусмотренное архитектурным планом окно. Второй рукой он держал мотоциклетный шлем.
– Ну здравствуй, блудная сестра, – мрачно усмехнулся он, глядя, как я прижимаю к груди сумку и в нерешительности топчусь на пороге. – Добро пожаловать в ад.
Вообще-то было страшно. Кто-то может подумать, что это смешно – когда на тебя с такой откровенной «страстью» смотрит и ухмыляется злобная харя и ты понимаешь, что не трогает она тебя только потому, что не хочет лишать себя удовольствия насладиться твоей медленной агонией где-то в другом месте. Алекс сейчас был так похож на демона, которым пытался выглядеть на сцене, что я невольно присмотрелась: а не проклюнулись ли у него рожки? Потому и пропустила момент, когда он ступил ближе и с размаху надел мне на голову шлем.
