и мы сменили занятие. Слава, так звали друга детства, закончил сначала математическую школу, затем Политех, и стал работать ведущим инженером в отделе Развития одной из крупнейших телекоммуникационных компаний страны, поднявшись еще на пару ступеней в простом человеческом стремлении к житейским благам, основанных на тривиальном материальном благополучии. О себе я уже говорил…, поэтому больше хочу сказать о нем.
Мы всегда жили в одном доме, но разными жизнями, случалось много параллелей: вместе пили пиво (конечно закончив детсад и школу) легко обсуждая все, что придет в голову, бывали на одних и тех – же вечеринках, бывало, нам казалось, что любим одну, и туже девчонку, имели много общих знакомых, убеждений, проблем. Но вот, после периода бесшабашного детства, с его бумажными кораблями из старых ненужных газет, не были уже почему-то так же тесны, выросла какая то невидимая стена, ее не строил специально ни он не я, по крайне мере, мы так говорили друг другу, возможно, лгали… Но, продолжали встречаясь, крепко жать протянутую руку, спрашивая о жизни, становясь изредка необходимой друг другу жилеткой, или хранилищем страшных тайн, в основном сугубо личного плана. Наверное, поэтому, даже здесь я не открою вам ни одной его тайны, кроме, пожалуй, последней:
«Он просил никому из знакомых не говорить, что скоро уезжает, навсегда…»
Коряжистый, упрямый, привыкший всего в этой жизни добиваться сам, никому не верить, и ничего никогда не просить. Я навсегда запомнил его прямой взгляд, серые глаза с застывшей обидой, которую он тщетно выдавал за насмешку над всеми перипетиями жизни. Мне кажется эта обида, была квинтэссенцией цены, которую ему приходилось платить за все, чего он достиг, достигал, или планировал когда-то достигнуть. Он не курил, пил умеренно мало, практически не умел и не стремился развлекаться, экономил на одежде и обществе дам, и не считал все вышеуказанное достойным занимать его драгоценное время. Живя в одном доме, иногда мы не виделись месяцами. И вот теперь он уедет навсегда.
Почему?
Прихоть его телекоммуникационной компании. За все в этой жизни нужно платить, даже за высокую заработную плату эквивалентную одной тысяче американских долларов (в России, это предел мечтаний многих). Их отдел Развития в срочном порядке переводили в Ебург, большой, но, чужой город, несколько тысяч километров от нас, от моего, от его дома, его матери и сестры, возможно хорошо, что он так и не удосужился обзавестись, ни семьей, не постоянной подругой.
Почему он не послал их к черту?
Одна тысяча американских долларов в месяц, и десять на обустройство – единовременно, половина года оплачиваемого жилья, и перспектива, начать новую жизнь в новом месте. Я не говорил, но здесь в Перми (это наш город) у него действительно были серьезные проблемы, которые можно было окончательно решить, просто уехав навсегда. Но он, не хотел, у него был совершенно прямой взгляд, а отъезд слишком уж походил на побег.
– Так много терять… Тебе придется вернуться назад, с собственной вершины в нашу болотистую неизвестность завтрашнего дня. Ну, где ты снова найдешь такую работу!
– Да, не найду, – соглашался он. – Но не хочу бежать…
– Почему же бежать? – убеждал я. – Может это всего лишь – еще один шаг, твоя новая вершина, путь. Может тебя, страшит…
– Нет, я не боюсь нового, – Слава рухнул в кресло, открывая очередную пару пива, себе и мне. – Но… Я просто не хочу уезжать.
– Тогда не уезжай, я буду рад.
– Спасибо. Знаешь, Кирилл… ты был мне другом чаще других. Не обижайся, мне тоже будет тебя не хватать. В последнее время мы, как все, живем разными жизнями, но у нас по жизни так много параллелей…
– Знаю.
Он сказал, что еще будет думать, есть месяц на размышление, а если действительно соберется уезжать, позовет, и мы устроим шикарнейшие проводины: сауна, девчонки, выпивка через край…
Я пообещал, что не буду вмешиваться в его решение. Прошел месяц, когда я узнал, что, он уехал, попрощавшись только со своими родными, матерью и сестрой. Может нужно было сделать именно так… Но, мне было больно. И еще я только теперь понял, как много потерял. Именно он был одной из моих опор, незримо поддерживающих на ветру нашего человеческого жития. Когда он исчез, меня здорово перекосило, стало гораздо труднее удерживать равновесие, чтобы не падать, стало меньше на одну надежную руку, готовую вытащить из грязи, в которой мы изредка оказываемся по самые уши, попадая в нее сами, или оказываясь сброшенными туда другими. Так я потерял старого друга, так и не поняв, когда, а главное, откуда, между нами возникла та проклятая стена.
–«Был ли обижен он?»
– Не знаю…, наверное, не хочу знать.
Впереди было лето…, которое я так долго ждал.
16
Лето хорошо уже тем, что оно – лето. Но на моей работе лето – мертвый сезон, и мы уходим в неоплачиваемый отпуск, перебиваясь мелкими шабашками, с июля по конец августа. Я этому даже рад. Денег, заработанных и отложенных без особого напряга в течение года, хватает и на больший срок. Я даже могу себе позволить, конечно, не Гавайи, но стопроцентный отдых в Турции, тем более в Крыму, или в любом другом желанном месте нашей немалой страны. Честно, пока я не решил, куда направить свои дымящиеся стопы… Предвкушающее ожидание приятно щекотало нервы, вместе с первыми солнечными лучами истинного лета, уже ломившегося в двери. Я видел его в окно, оно было рядом, я думал когда оно, наконец придет, у меня будет все, что я так долго ждал, но не было ничего… нового… только девушки на улицах внезапно похорошели, начав интенсивно обнажать свои скрытые прелести, они улыбались все чаще и чаще, многие улыбались лично мне, а я ловил их приглашающие улыбки, словно цветных невесомых тропических бабочек, эти лепестки роз несомые ветром. Отвечал по возможности, тут же прокручивая в голове спрятанные за их солнечно-летними улыбками, незамедлительно обнажающиеся перспективы, но наплевав на все то, что у меня с ними может случиться: приятная беседа, прогулка по Камской набережной, поцелуи, бар, дискотека, секс… И шел домой, писать очередное письмо для Юю, зная о том, что никогда его не отправлю, всего лишь потому, что не знаю, ее адрес, выбросил когда-то из головы, а оригинал сжег вместе с записной книжкой, как сжигал написанные ей ранее письма, как сжигают мосты, чтобы уже никогда не вернуться назад.
– «Почему?»
– Чтобы не дать слабину… Ведь ничего не менялось, я это знал точно. И у нее и у меня все было по-старому. И она, и я по своему приспосабливались к этому миру… Она через нелюбимых мужчин, я через придуманные миры…, лишь похожие на явь.
Итак,
