чашки примешиваются пары яблочного коньяка – кальвадоса.
– Вы имеете в виду Романова?
– Да….
Дана, закрыла глаза, и, кажется, спит, а я готов выслушать историю этого человека.
– Вы, не против? – Капитан-командор Филиппов откручивает пробку возникшей в его руках армейской фляжки. Он, все также не снимает свои кожаные перчатки, и плещет пахнущую кальвадосом жидкость, сначала в мою, а затем в свою уже освобожденную от горячего кофе чашку. И снова замолкает, на минуту выпав из окружающей действительности, и продолжает, уже полуприкрыв свои пронзительно синие ледяные глаза: Миша ушел на фронт в 1914 году в те смутные времена противостояния Антанты и Тройственного союза, он в приличийствуйшем ему чине генерал-лейтенанта стал командовать непростой Кавказской туземной конной дивизией, получившей в армии название «Дикой». Она и была дикой, целиком сформирована исключительно из горцев-мусульман, в ней только офицеры были русскими, она состояла из шести полков: Черкесского, Ингушского, Кабардинского, Дагестанского, Чеченского, Татарского, Осетинской пешей бригады и 8-го Донского казачьего артиллерийского дивизиона, тоже те еще головорезы. Целью формирования такого уникального соединения стало стремление к изъятию с территории Кавказа наиболее горячих голов, в свое время Ричард Львиное сердце сделал тоже самое, уведя излишней буйных своих рыцарей в Великий крестовый поход, думая, что так избавляет свое королевство от постоянных междоусобных войн. У Миши, в Дикой дивизии воевали в основном разбойники-абреки. В боях дивизия отличалась невиданной храбростью и невыносимой жесткостью, горцы никого и никогда не брали в плен, а поступали с противником так, как еще недавно в Чечне или Дагестане: живым отрезали головы, вспарывали животы и творили тому подобные непотребства. Немцы и австрийцы тут же разбегались с поля боя, как только узнавали, что на них в наступление идет Мишина Дикая дивизия. Согласитесь, что управлять этими абреками мог только человек очень сильной воли, каким и был великий князь Михаил. Горцы очень уважали своего командира, были безгранично преданы ему и даже обращались с особым почтением на «ты»…. Им было лестно и импонировало то обстоятельство, что в бой их водит сам брат белого царя. Михаил же со своей стороны на полях сражений показал себя храбрым и мужественным командиром. Мы познакомились там, Миша лично спас мне жизнь, молоденькому офицеру, только поступившему во флот и посланному в ставку «Дикой дивизии» с особо важным поручением…. Меня взяли в плен австрийцы, готовились расстрелять, так как я не выдал цели своего секретного поручения, не назвал имени и номер части, а тут Миша со своими чеченами решился на очередной прорыв. Какое-то время я был его адъютантом, а потом снова вернулся во флот, а Миша в феврале 1916 года получил повышение – стал командиром 2-го кавалерийского корпуса, а потом уже в немилости – генерал-инспектором кавалерии. Февральские события 1917 года застали его в Гатчине. 27 февраля 1917 года председатель Госдумы М. Родзянко вызвал Мишу в Петроград. Он попросил его связаться с императором Николаем II, находившимся в Ставке, и уговорить брата сформировать «правительство народного доверия». Однако разговор его с царем не дал никакого результата. Меж тем, события развивались стремительно. 1 марта к нему явился посланец от дяди, великого князя Павла Александровича, и принес на подпись Манифест, в котором великие князья Павел Александрович и Кирилл Владимирович от имени императора поручали Думе сформировать такое правительство. Михаил долго колебался, но все же поставил свою подпись. На следующий день, 2 марта 1917 года, он узнал, что Николай II отрекся от престола за себя и своего сына в его пользу, назвав его Михаилом II. Но Миша никогда не хотел быть государем и поэтому уже 3 марта 1917 года без раздумий по требованию нового думского собрания отказался от престола и попросил граждан России довериться Временному правительству. Подписав отречение, Миша уехал в Гатчину к своей семье. Он там тихо жил с женой и двумя детьми, там мы встретились во второй раз, вместе совершали прогулки на его любимом «роллс-ройсе», ездили на пикники и рыбалку. 31 июля 1917 года ему было разрешено свидание с братом Николаем II, который содержался под арестом в Царском Селе. Встречу на 10 минут устроил Керенский, который и присутствовал при разговоре. Михаилу даже не разрешили увидеть племянников. Это была последняя встреча братьев. Больше они никогда не виделись. Я уехал на фронт там был настоящий хаос, регулярные мятежи, в том числе и у нас на флоте, меня ждал Колчак. 7 марта 1918 года Мишу арестовали пришедшие к власти большевики и выслали его в Пермь. С ним поехал и его секретарь, Жонсон. В Перми Михаила Александровича вместе с секретарем сначала посадили в местную тюрьму, а потом неожиданно выпустили и поселили в Королёвских номерах – гостинице, построенной пермским купцом Королёвым. Во дворе гостинцы был гараж, в котором стоял «роллс-ройс» Михаила. Никакого караула возле номеров не было. Миша мог свободно разъезжать по городу на своем лимузине, прогуливаться по набережным, кататься на лодке по Каме, встречаться с местными жителями и ходить к ним в гости, посещать театр (где публика устраивала ему овации) и церковь, где на него молились. Миша вел жизнь свободного человека за одним лишь исключением – с первых месяцев пребывания в Перми он должен был ежедневно отмечаться – сначала в милиции, а с мая 1918 года и в Губчека. К этому времени он заболел, и его морганическая супруга – Наталья Брасова в конце мая поехала хлопотать в Москву за него к Ульянову Ленину, речь шла о выезде на лечение за границу, на самом деле уже тогда она начала готовить его побег, обговорив детали с его секретарем и мной. В кругу друзей великий князь Михаил Александрович называл секретаря Джонни, вероятно, так и появилась история об английском происхождении и Буква Д впереди его настоящей фамилии Жонсон, его по рождению и по гражданству русского дворянина, большевики уже тогда объявили английским шпионом.
Простой народ и дворянство, часто приходили к местам, где вояжировал столь известный ссыльный, чтобы хоть одним глазком взглянуть на брата самого русского императора. Ходили слухи, что лучшие люди города готовят средства и условия для побега Миши, это не прошло мимо большевиков, местные большевистские власти опасались, что Михаил II может стать знаменем для всех т.н. контрреволюционных сил. Сильнее всех высказывал свои опасения некий Ганька – один из лидеров еще старых коммунаров – Гавриил Мясников. Не знаю что это…, знак от провидения, Бога или дьявольское проклятие – последних из царствующей фамилии Романовых, мистическое совпадение, до сели никем не замеченное. Только это прозвище главного палача подстрекателя
