интересовали. У Персиваля от подобной несправедливости закатывались глаза, речь становилась бойкой и прерывистой, голос периодически скатывался на рык, что немало пугало других туристов, завтракавших в столовой их гостиницы. Прекрасное шоу: лицезреть разозленного Грейвза, убежденного, что его собеседник с увлечением слушает, и одновременно наблюдать старого усатого немца, нервно мажущего манную кашу по усам и ошалело глядящего на американского юношу. По лицу Трелони медленно растекалась сатиричная улыбка. Учитывая, что его утро никак нельзя было назвать «добрым», такой способ поднять себе настроение был очень кстати.
Альберт в течение последних двенадцати часов проверял связных в Москве, наводки на которых он получил в Министерстве Магии. Как правило, это были дети английских эмигрантов в третьем поколении или профессиональные разведчики, стиравшие себе память и заменявшие ее специально сфабрикованными пакетами воспоминаний раз в несколько лет. Трелони выдали список влиятельнейших лиц в Канцелярии, кое-какое досье на каждого из них и места, где их можно найти. Всю ночь мужчина составлял дальнейший план действий: с кем поговорить, кому пожать руку и от кого прятать Грейвза. За этим тоже был выставлен присмотр, хотя гордый американец не вызывал опасений кроме того, что может опозорить их всех на семь колен вперед. В остальном — это был толковый парень, который думает, что знает, где копать, и в результате чистого везения иногда приходит к правильному ответу.
Пока Персиваль, как гордый американец, рассказывал о том, что он добился своего места в МАКУСА собственным трудом, не прибегая к связям или финансам отца, Трелони рассматривал содержимое своей чашки. Крепкий чай был разбавлен молоком, но, к сожалению, на дне ложкой дегтя покоился кусочек лимона, который британец почувствовал слишком поздно. Попросить новую чашку он не мог — хозяйка так усиленно обхаживала пару из Индии за соседним столом, что не видела ничего происходившего вокруг. Трелони усмехнулся: вся Россия для него сейчас была, как этот несчастный лимон — вроде его не видно, а ощущение какой-то мелкой мерзости просто так с языка не сотрешь. Такой метафоре способствовал утренний сеанс связи с Министерством. Они просмотрели отчет Трелони, едва только он отправил бумаженцию через камин; мужчине со снисхождением сообщили, что он, как всегда, блестяще справляется со своими обязанностями, и что меньшего от него и не ждут. Волшебник криво усмехнулся...
Еще бы они ожидали чего-то иного! Пускай Россия слыла баснословно сложной страной для проведения переговоров, заставить старого солдафона подписать пару пактов — вполне выполнимая задача. Вместо Альберта этим мог заняться кто угодно, и на это мужчине тоже намекнули. Он сам был виноват, что его послали в этот ледяной Ад ловить взбалмошного подростка, повернутого на артефактах; вместо этого Трелони мог бы вести переговоры с императрицей Цы Си о протекторате английского Министерства Магии над китайскими волшебниками. Но, что сделано, то сделано: проныра с модной укладкой собирается заново колонизировать Китай, а куда более достойный этой чести Трелони отмораживает все, что только можно, на задворках Российской бюрократии. Почетный посол чувствовал, что «обожаемое» министерство собирается дать ему отставку, и кризис среднего возраста начинал потихоньку просить впустить его в жизнь Трелони. Мужчина снисходительно фыркал; раз его собирались спустить с лестницы, то он собирался принять это с достоинством заходящего солнца.
— ...Вы вообще слушаете, сэр?!— одернул его Грейвз, незаметно отирая углы рта. Он только сейчас отметил, что Трелони смотрит сквозь него и корчит гневные и едкие рожи с такой скоростью, что непривыкшему человеку едва удавалось заметить смену выражений лица.
— Да, Персиваль,— потер ладони Грейвз. — Я все думаю, как помягче Вам посоветовать...
— Что?
— В следующий раз, когда собираетесь пить кофе с русскими либералами, надевайте марлевую повязку.
— Неожиданно слышать такое от Вас,— произнес Грейвз, мысленно занимая стойку для вступления в полемику.
— Вы хотите меня в чем-то обвинить? — вскинул бровь Трелони.
— Я не удивлен, что Вы поддерживаете аристократию, но ведь даже в Вашей хваленой Англии есть палата общин, в которой простые люди, могут заявлять...
— Простые люди,— прервал его британец,— которым важно отстоять свои права. Русские — люди немного другого склада. У них все стихийно, и радоваться нужно, что пока все спокойно и никто не торопиться переворачивать все с ног на голову.
— Но рано или поздно это случится.
— А это уже не наше дело,— нараспев произнес Альберт, залпов выпивая свой чай.— Я понимаю, что ваша очень либеральная страна рада помочь каждому встречному нуждающемуся, но лучше не торопиться. Пусть все идет своим чередом.
— Конечно,— едко усмехнулся Грейвз.— А Англии только дай волю подальше раскинуть свои щупальца.
— Молодой человек, Вы еще слишком молоды для этой Большой Игры. Радуйтесь, что у магов своя доска в этой истории,— фыркнул Трелони.
— И все равно, я не понимаю, почему нельзя подпустить к власти простых людей. Аристократия решает все в свою пользу.
— А простые люди будут решать, соблюдая исключительно свои приоритеты,— парировал Трелони.— Баланса никогда не будет, поэтому пусть лучше все остается так, как есть. Опять же, Персиваль, это не наше дело,— повторил он.— Постарайтесь не полемизировать на эту тему во время визитов. Лучше вообще молчите: русские аристократы знают как минимум два языка, плюс некоторые читают мысли, так что если Вы вдруг умеете не думать в своей хваленой американской манере...
— Сэр,— жестко проговорил Грейвз,— я умею держать себя в руках. Благодарю за беспокойство, но я в курсе профессиональной этики.
— А я разбираюсь в людях,— повел бровью Альберт.
— Мои личные убеждения не должны мешать моей работе,— настойчивее проговорил юноша.
— Ну, хоть какая-то разумная мысль этим утром. А я уж не надеялся,— бодро проговорил британец и поднялся из-за стола.— Заканчивайте завтрак, к полудню мы выдвигаемся в Нескучный сад.
С этими словами Трелони покинул столовую и направился в свой номер. Гостиница располагала не ахти какой, но все-таки магией, комнаты, увеличенные заклятием невидимого расширения, трещали, теснясь на этажах, и представляли серьезную опасность для маггловских домов по соседству. Хозяева все твердили о переезде, а для отвода глаз каждые три дня меняли обои или покупали на какой-нибудь Сухаревке краденую или просто попользованную мебель. Так в комнате Трелони — двухэтажном номере, в котором даже лестница была для красоты — в центре композиции стоял диван с расшитой золотом обивкой. Правда, рассмотреть узор не представлялось возможным, потому что диван был завален подушками. На свой страх и риск Трелони поднял одну и увидел бурые пятна, о
