Изумруда. И пару нашел еще до моего рождения. Ну что, подойдешь ближе?
– Еще ближе?
Кажется, эта затея больше не казалась Томасу столь уж привлекательной. Но он мотнул головой, словно убеждая себя, и сделал шаг.
Тропа отползла от обрыва.
Сквозь заросли дикого терна, который здесь рос низким, но удивительно цепким, мы пробрались почти без потерь. На ветвях блестел иней, стало быть, к ночи снег выпадет. И надо будет проверить стариков, потому как теплые источники остаются теплыми, но на перемену погоды у них кости болеть начинают, отчего характер становится просто отвратительным.
Я вывела Томаса к малому гнездовью и, сунув два пальца в рот, свистнула. Ответом стало всполошенное хлопанье крыльев.
– На, – я запоздало протянула служебный амулет. – Повесь на грудь, а то мало ли… не хватало, чтоб меня за жареного федерала посадили.
Возражать он не стал. Разумно.
Первой добралась Искра. Она неловко сложила крылья, покачнулась, но удержалась, впившись когтями в неровный край утеса. Мелькнул длинный хвост. А змеиная шея протянулась над землей. Из пасти донеслось шипение.
– Тише, девочка, – я присела на корточки и протянула раскрытые руки к самой морде, позволяя обнюхать их. – Свои…
Щелкнули зубы.
У Искры они тонкие и слегка загнутые назад. А язык змеиный, раздвоенный.
– Свои, свои…
И шершавый. Он скользнул по ладони, сдирая кожу, обвил запястье и исчез. Искра заворчала, заклекотала, жалуясь.
Меня затопил поток эмоций. Огорчение: «Под крылом чешется. Тесно в норе. Нельзя летать. Злится. Кто? Лютый. Стережет. Рыбы мало. Принес большую, но лучше самой».
– Конечно, лучше… – я попыталась успокоить ее. Говорить с драконами много проще, чем с людьми.
Они не лукавят. Они не ищут в словах скрытых смыслов. Они не играют с намеками. Они таковы, какие есть.
Искра вздохнула, обдав меня горячим паром. Еще полгода – и железы окончательно сформируются. За ней на утес взбирался Лёд.
Снежно-белый, чересчур массивный, но это пока, пройдет время – и черты его обретут должное изящество. А пока над горбатой спиной нелепо торчали крылья, казавшиеся слишком маленькими, куцыми какими-то. Он тоже был встревожен.
И печален. Лёд часто грелся под крылом Изумруда.
– Да, они уходят, – я встала между ним и Томасом, который застыл, явно опасаясь привлечь внимание. А он что, думал, что смотреть станет, как туристы? С Дальнего утеса, окруженного пленкой защитного поля? И в бинокль?
Там и в бинокль особо не разглядишь.
Лёд вздохнул.
Он уселся на краю, обернув когтистые лапы хвостом. И лишь кончик того слегка подрагивал, выдавая волнение. Приподнялись шипы на гребне, верхние потемнели, стало быть, до линьки всего ничего.
– Это Томас, – я взяла старого недруга за руку, и пальцы его слегка дрогнули. – Он… пришел познакомиться.
Лёд склонил голову и приоткрыл пасть.
А Искра, неловко переваливаясь – на земле драконы изрядно теряли в грации и красоте, – обошла нас. И чувствую, Томасу стоило немалых сил просто стоять.
– Вы ему нравитесь. Верно?
Надеюсь.
Наши умники из института уверены, что дело в слабом эмпатическом даре, который свойствен любому из стаи. Точнее, те, у кого он не развит, просто не выживают. Может, эти умники и правы.
Они небось мозги Изумруду распилят, пытаясь понять, где этот дар прячется. А я лишь знаю, что драконы чувствуют людей. И точно знают, с кем не стоит связываться.
Искра вытянула шею. Наклонилась.
Втянула воздух. Ее язык высунулся, чтобы коснуться щеки Томаса. И, к чести его, он не отпрянул. Он даже заглянул в желтые глаза дракона.
И сказал:
– Ты красивая.
А она поняла. Вижу, поняла, поэтому и гребень вздыбила, крылья распахнула, показывая бледно-золотую чешую. Заворчал Лёд, который красоваться не привык. И я почесала его за ушной впадиной.
– Ты тоже красивый. И будешь еще краше. Просто расти надо… вырастешь большим.
Я не лукавила.
Костяк у него массивный, данные неплохие, и лет через двадцать – тридцать он точно Лютого догонит.
Спускались мы в темноте, и вела я по основной дороге, поскольку не было ни малейшего желания свернуть себе шею.
Томас молчал.
Мне тоже сказать было нечего. И лишь когда он едва не шлепнулся, оскользнувшись на склоне, я предупредила:
– Под ноги смотри.
А он кивнул, но все равно смотреть не стал. Вот же… еще шею свернет, доказывай потом, что все исключительно по воле случая.
– Они… удивительные. Я не думал, что они такие.
– Такие, – согласилась я. – Удивительные. Это да…
– И большие.
– Кто?
– Драконы.
– Эти?!
Томас подал мне руку, помогая перебраться через бревно. Похоже, дорогу придется основательно чистить.
– Это еще подростки. Им пара лет всего. К мелким, в гнездах, тебя бы точно не допустили, а эти… они уже и не под мамкиным крылом, но и далеко на море не пускают. Они любопытные. И к людям в большинстве своем настроены… спокойно.
– Значит, – Томас определенно нахмурился, похоже, пытаясь представить взрослого дракона, – они… потом будут больше?
– В несколько раз. Лютый, к примеру, взрослых косаток приносит. Не каждый день, – уточнила я, а то мало ли. – И не очень больших. Так они морских коров предпочитают или вот на тюленей охотятся. Иногда и рыбу ловят. Молодняк – тот любит нырять за треской, а взрослым она на один зуб.
Машина моя стояла там, где я ее и оставила, что было хорошо и даже замечательно.
– Куда тебя подвезти?
– К мотелю.
– Не домой? – Такта во мне никогда не было.
Томас покачал головой:
– Отец лет пять тому… ушел. Матушка переехала. А с братом мы никогда особо дружны не были. Я, конечно, зайду, но…
Стеснять не желает.
– А ты вообще надолго?
Мотор завелся не с первого раза, словно намекая, что неплохо бы все же к механикам заглянуть, а то рискую я в горах застрять.
– Как выйдет… дело такое, мутное, – он устроился на переднем сиденье и руки на колени положил. – Пока самому мало что известно. Просто… велено отправиться, поискать родню, взять кровь. И задержаться. Меня вообще, подозреваю, отправили, потому как местный и вроде бы свой.
Свет фар расколол темноту.
Я сползала с дороги медленно. Колеса скользили по грязи, «студебеккер» норовило повести то влево, то вправо, а то и вовсе развернуть поперек дороги. И шины лысые совсем. Руль выворачивался, но я справлялась. Пока. Я… дура… впечатление произвести… завтрашнего утра дождаться не могла. Если сейчас сяду в грязевую яму или брюхом на камень, вот смеху-то будет.
– Так что пару дней побуду, пока результаты придут. А там видно будет. Послушай… – он поерзал, и это ерзанье совпало с тем, что нас занесло
