непонятно было, на кой класть деньги так, что без сорока лишних человек, которых надо прирезать, и копеечки не возьмешь. Как оказалось уже в этом мире «на сорок голов человеческих» означает, что взять клад сможет только тот, у кого на счету сорок человеческих жизней. Обычно такой заклад делают разбойники, которые именно столько народу перебили и они-то возьмут клад без проблем. А если ты пацифист и убил только тридцать девять человек — вместо клада увидишь только пустое место.
И это — еще гуманный вариант.
Клад можно положить и так, что вместе с ним, в качестве стража сокровищ, будет закопан… ну, если повезет, то пес. Может и человек оказаться. А то и не один. И вот если ты сдуру полезешь за таким кладом, со своими вялыми тридцатью девятью — придет тебя карачун. Нет, покойники не поднимутся, нет у нас на Руси ни зомби, ни упырей, ни вурдалаков.
А вот бесы есть. Создания из-за Грани.
Которые при таком раскладе вселяться в оставленного стража и любого неосторожного кладоискателя порвут на кусочки. В самом буквальном и некрасивом смысле этого слова.
Но клад Заморского — более лайтовый вариант. Не надо быть ни страшным душегубом, ни экзорцистом. Откидываешь камень, смотришь на червяков — и кладешь сверху связку головок лука. Семь штук. Земля расплывается и ты видишь крышку с рукояткой. Поднимаешь крышку, забираешь все, что найдешь, половину отдаешь свистулечнице Анфисе — и свободен.
Ах, да — если мало будет, то можешь в Бирюлевский лес отправиться. Сейчас там только Соловей разбойничает — в смысле, разбойничал, пока со мной не познакомился, хе-хе — а вот сто лет назад там обитала такая шайка, про которую до сих пор легенд ходят. Некоторые такие легенды и клад Черного Константина упоминают. Мол, все награбленное главарь где-то в лесу у деревеньки Бирюлево спрятал. Мест возможного нахождения называют… больше, чем деревьев в том самом лесу. Никто точного места не знает. Никто, кроме Сергея Заморского. А теперь и меня.
На берегу ручья лежит огромный камень. Лежит и лежит, вроде есть не просит, с места все равно не сдвинешь. Никто и не пробует. Но, если подойти к этому камню и ткнуть в него подковой с ноги рыжей лошади — тот откинется, как крыша люка, и откроется вход в пещеру. Вот там сокровищ… Клад Заморского по сравнению с ним — горстка копеек. На тех же условиях — половину себе, половину Анфисе.
— Но сначала… — вор уже не шептал, а хрипел, — Первый клад… Анфисе… Половину… Срочно надо… ей…
— Хорошо. Сделаю.
Я не собирался обманывать. Обманывать вообще нехорошо. Тем более — мертвых. А Заморский — считай, что покойник. Последние секунды живет.
— А венец…
Я замер.
— Какой еще венец?!
— Тот… что у купца… взял…
— Ты его не отдал?
— Не… отдал… Дашков… охотился… не… успел… отдай… Морозову… золотом… осыплет… с золота… есть… будешь…
Твою воровскую мать… несомненно, достойную женщину. Этот полумертвый гад только что втравил меня в разборки между боярскими родами такого уровня, после которых шансов выжить меньше, чем у мухи, попавшей между молотом и наковальней. С одной стороны — князь Дашков, мой, между прочим, начальник, с другой — бояре Морозовы, царские фавориты, пусть такого слова здесь и не знают. Отдашь Дашкову — Морозовы обидятся, отдашь Морозовым — Дашков разозлится. Оставишь эту дрянь валяться в Сокольниках — оба недовольны будут, им этот венец, похоже, позарез нужен, что тем, что другим. И землю они рыть будут на метр вглубь, пока не выйду на всех, кто хотя бы случайно коснулся этой гребаной короны! На меня — в том числе!
Заморскому хорошо — сейчас умрет и никаких проблем, а мне что делать?
Убил бы Зубака — «подарок дочке, подарок дочке…». За девчоночью цацку бояре не грызутся. Кстати, а что это все же такое?
— Что это за венец такой, что всем нужен?
— Ве… нец… что… на… хх…
Голос Заморского окончательно сошел на тихий сип. Я наклонился ближе к нему и услышал окончание. Лучше бы не слышал!
— Ис… точник…
На этом самый ловкий вор Руси умер.
А мне что теперь делать?!!!
Огненное Слово…
Нет.
Огненное Слово…
Нет.
Огненное Слово…
Когда-нибудь оно мне непременно сдастся. Ну простое же! Или все дело в том, что я не могу сосредоточиться, и меня одолевают мысли? На тему «Что делать?» и… нет, не «Кто виноват?». Кто виноват — и так понятно, один не в меру любопытный подьячий, полезший в дом и обнаруживший мертвого начальника и почти мертвого вора, утащившего у бояр какой-то очень ценный венец. После того, как я переступил порог того дома — выхода у меня уже не было.
Никакого.
Вернее — приемлемого для меня. Как говорится, нет безвыходных ситуаций, есть ситуации, выход из которых вам не нравится.
Отдать венец Дашкову? Ага, и получить пожизненную благодарность. Дней на пять, а то и на целую неделю. А там — закончилась жизнь, закончилась и благодарность. Викентий? Кто такой Викентий? Не знаем такого. Потому что это явно какое-то секретное дело и меня грохнут просто для того, чтобы я случайно кому чего не сболтнул. Или попытаются стереть память… нет, скорее всего, все же убьют. Не станут рисковать тем, что их противники смогут вернуть мне память. И это еще Дашков не знает, что на меня боярская магия не действует. Иначе — точно убьет, без вариантов.
Огненное Слово…
Отдать венец Морозовым? Все то же самое, только пожизненная благодарность продлиться еще меньше. Это вор Заморский для них — верный человек, холоп, а я — так, случайная личность. Из меня даже холопа делать смысла нет, никакими ценными талантами я не обладаю. Убить проще.
Огненное Слово…
Не отдавать никому? А мне он зачем? Даже если предположить, что Заморский перед смертью не бредил и венец — и вправду Источник… Ага, объявить себя основателем нового боярского рода. Викентий Тимофеевич Придурошный. Мангазейские бояре и городом владели и верные люди у них были, и золото-серебро сибирское, и пути торговые… И все равно их всех перебили, Источник отняли, на этом их род и закончился. А со мной и воевать не надо — пинка дадут, и венец отберут.
Огненное Слово…
Вообще сделать вид, что я ничего про венец не знаю, пусть лежит себе под камнем в Сокольниках? Так все заинтересованные личности сейчас Москву обыскивают, малейший след венца ищут. Рано или поздно
