рыцарь служит прекрасной даме. В конце концов…
Я ответил ему загадочной улыбкой. Фигушки я тебе сейчас расскажу всю подноготную. И так засветился перед сплетниками, которые могли разнести обо мне новости по всему Константинополю. Оставалось лишь радоваться, что мне с ними в одном городе не столоваться и не пересекаться.
— Насколько мне известно, император собирался в путешествие ближе к зиме, — заметил я. — Но сейчас сентябрь.
— Душа моя, на подготовку уйдут месяцы! — воскликнула дива.
— И, кроме того, лучше приехать в Константинополь пораньше. Боюсь, уже в октябре в городе будет не протолкнуться от гостей, — проворчал журналист. — Все нормальные номера разберут, а я не хочу ютиться в каком-нибудь клоповнике! Еще и цены задерут так, что простенькие апартаменты будут стоить как люкс…
Зато, кажется, Новая Византия изрядно поправит свое материальное положение. Если верить рассказам этой компании, город будет трещать по швам от наплыва туристов.
И мне это не понравилось. Профессиональная деформация сознания опять давила на то, что всякий праздник — это риск. Чем больше народу, тем сложнее контролировать обстановку. Понимать бы, как у нововизантийцев со службой безопасности…
Тем временем за окном понемногу начало светать. Занятые разговором и выпивкой, мы не заметили, как наступило утро.
— Так, господа, кажется, нам пора расходиться, — зевнула дива. — Вот же напасть, я так долго переучивала себя вернуться к нормальному человеческому режиму дня, и теперь все напрасно. А вы, Михаил Александрович, какого графика придерживаетесь? Вы жаворонок или сова?
— Соворонок. Или жава, — ответил я. — Встаю обычно рано, а ложусь… Как получится.
Пассажиры переглянулись и рассмеялись.
— Весьма знакомо, — сказал Брага и похлопал ладонью по толстому фолианту меню. — Господа, раз уж мы засиделись до рассвета, быть может, порадуем себя легким завтраком?
При упоминании еды журналист оживился. К нему присоединился художник. Остальные предпочли сразу отправиться на боковую. Я взглянул на часы — половина седьмого утра. Завтрак начинали подавать с семи, и я гадал, смогу ли вернуться в купе так, чтобы не смутить Денисова и Грасс.
В итоге я пришел к компромиссу: заказал чашку кофе и еще немного поболтал с любителями поесть перед сном.
Наконец, распрощавшись с новыми знакомыми и сказав, в каком вагоне остановился, я медленно, специально растягивая время, направился в свое купе. Бодрый, словно только что вернулся с тропического побережья, проводник пожелал мне доброго утра.
— Прошу прощения.
— Да? — С готовностью отозвался проводник.
— Вы не замечали… Один ли в купе мой друг?
Проводник отвел глаза.
— Остался в одиночестве примерно час назад, — шепнул он.
— Благодарю.
— Прикажете подавать завтрак, ваше благородие?
— Через полчаса, — кивнул я.
— Будет исполнено.
Я подошел к дверям своего купе и шарахнулся от вони, что исходила от моего костюма. По смеси ароматов можно было подумать, что я неделю не вылезал из притона, пусть и весьма дорогого. Да уж, этот момент я как-то не продумал. Надо не забыть отдать одежду в чистку.
Денисов открыл почти что сразу после того, как я постучал. Заспанный, лохматый, он на ходу запахнул халат.
— А, это ты… А то я кофе заказывал. Жду вот…
Я протиснулся внутрь и оценил обстановку. Ну, вроде бы обошлось без драки — по крайней мере, вещи были на месте и следов потасовки я не обнаружил. Зато постель Денисова была смята так, словно на ней схватились борцы. Понятно… Значит, если не помирились, то уж точно воспользовались моментом. Как говорится, совет да любовь.
Я принялся стягивать пиджак, когда Денисов зашел в отсек купе, считавшийся спальней.
— Как прошло с дамочкой? — спросил он, прислонившись к стене.
— Много интересных знакомств и пищи для размышлений. Скажи-ка, Костя, ты как с историей Новой Византии?
Денисов смущенно поскреб пятерней по лохматому затылку.
— Ну… Кое-что в гимназии учил. Другой вопрос, что в голове после выпускных экзаменов мало что осталось.
— Ну ты уж поднапряги память. Скажи мне, друже, что могут пышно праздновать этой осенью или в начале зимы в Константинополе?
— Так… сейчас двадцать третий год идет… Слушай, ну разве что сто десятая годовщина Объединения. Империя и Новая Византия слились в экстазе у нас в тысяча девятьсот тринадцатом году.
Я озадаченно уставился на товарища.
— Вроде не такая уж круглая дата, чтобы устраивать столь пышное торжество…
— Ты о чем вообще, Миш?
— Да так, услышал от богемы кое-что интересное про готовящееся мероприятие в Константинополе. И все никак не могу понять, к чему могли приурочить такой серьезный слив денег… Ладно, давай об этом потом, — отмахнулся я. — Устал как собака и спать хочу больше, чем жить. Завтрак, если что, я заказал.
— Ты ж моя умница.
— Денисов, не наглей, — сурово пригрозил я и кивнул на его расправленную постель. — У вас как прошло?
— Ну… Перемирие, назовем это так.
— И то славно.
Я принялся раздеваться дальше. Нашел пижаму, тапочки…
— Я в душ, — оповестил Денисов. — Надолго. Меня не жди, ложись.
— Угу.
Денисов взял сумку с мыльно-рыльным барахлом и удалился на банные процедуры, а я торопливо переоделся. И только хотел вызвать проводника, чтобы попросить отнести костюм на чистку, как в дверь постучали.
Осторожно так, почти что робко.
Я накинул халат на пижаму и прошлепал к двери. На пороге стояла Аня Грасс.
— Ты специально ждала, пока Костя уйдет? — вместо приветствия спросил я.
— Какая проницательность.
Не спрашивая разрешения, она протиснулась в купе и жестом попросила меня закрыть дверь.
— Аня, я ради вас ночь не спал. Если нет ничего срочного, молю, давай потом.
Грасс, впрочем, не выглядела счастливой влюбленной. Наоборот, девушку явно что-то печалило или как минимум беспокоило. Она всегда хмурила лоб, и на нем появлялось три тонкие горизонтальные морщинки, когда она так делала.
— Хочу поговорить наедине, и это не срочно, но важно, — ответила девушка. — Костя — парень хороший, но я же прекрасно понимаю, что в вашей парочке все мозги у тебя.
— Низковато ты его оцениваешь для парня, с которым встречаешься.
— Мы не встречаемся.
— Да насрать мне! — не выдержал я. — Я спать хочу. Надо-то чего?
Грасс подошла ко мне вплотную.
— Скажи мне, пожалуйста, только честно. Ты так резко сорвался из Петрополя в Дакию действительно потому, что соскучился по Ирине? Или есть что-то еще?
Ага. Так я тебе всю картинку и разрисовал. Задаром. Щас.
— А что еще может быть? — разыграл удивление я.
Но Грасс не проняло. Мы с ней уже слишком хорошо друг друга знали, чтобы уметь различать эмоции друг друга. Девушка смотрела мне прямо в глаза.
— Я просто хотела уточнить, не связана ли твоя поездка с внезапным появлением князя Юсупова
