голове большие уши и шипастый костяной ирокез, уходящий вдоль спины и создающий что-то типа воротника или ошейника. Тело гладкое, мощное — рельеф мышц прекрасно проглядывался при каждом взмахе. Задние лапы отсутствовали, вместо них развевался длинный, узкий хвост, похожий на змеиный.
— Стреляй! — закричал Борис. — Не дай им до нас добраться.
— Да, пытаюсь, я пытаюсь, — вслед за корзиной прицел скакал перед глазами, как припадочный, еще и дождь начал капать, обжигая лицо ледяными каплями.
Я что-то говорил, про свой лучший выстрел. Нет, вот сейчас мне нужен мой лучший выстрел. А лучше пять. Или всего два? И Борис имел в виду, пристрелить нас, чтобы не мучиться?
Я задержал дыхание, перевалился через край корзины, намотав руку на веревку для большей устойчивости. Буквально обнял винтовку и, когда до первой твари, летящей в клине, оставалось всего метров пятнадцать, потянул спусковой крючок.
Спецпуля вошла деймосу в левый глаз и через мгновение разорвалась синим светом. Вместе с головой монстра, вместе с шипами, полетевшими в разные стороны — кусок гребня долетел даже до корзины, практически насквозь пробив обшивку. То, что осталось от «птички» камнем рухнуло вниз.
«…Ой, кто-то удивится утром, когда на огороде такое найдет…» — хмыкнул Муха: «…Матвей, давай следующего! Окружают демоны!»
Ага, следующего. Патрон-то у меня такой был только один, остальные обычные разрывные. Я передернул затвор и стал выцеливать нового «вожака» — после потери первого деймосы разлетелись в разные стороны, перегруппировались и снова шли клином. Втроем. Четвертый монстр куда-то исчез.
— Борис, где еще один? — некогда было озираться, я как раз поймал на мушку следующего и выстрелил.
И снова попал в левый глаз — мушка, что ли сбита? Разрывной зашел хорошо — глазницу вырвало с корнем, шипы с левой стороны шеи оплавились. Деймоса сбило, он закрутился в воздухе, истошно вереща, но выровнялся и ускоренно помогая правой лапой практически вернулся в хвост стаи.
— Борис, мать твою, где четвертый? — как же нервно, он либо сверху рухнет, либо пол под ногами сейчас прошьет, если, конечно, мы прямо в пасть ему не влетим.
— Да какая разница! — еще более нервно закричал напарник, — Земля под нами! Держись, щас ебааааа….
Глава 8
Посадка была жесткой. Корзина налетела на дерево и развалилась пополам. Частично застряла, насадившись на острые и сухие ветки, частично проломила все остальное и рухнула на землю. Я оказался где-то посередине.
В момент первого удара меня выкинуло, протащив по колючим елочным иголкам, ударило о ствол, а потом я уже просто рухнул вниз, сосчитав все сучки и ветки. Точнее, считал мейн, создавший вокруг меня силовой кокон. Оставив мне только, так называемый, заброневой урон.
Лежать на холодной земле было приятно, смотреть на вечернее небо и золотые тени заката. Кажется, чуть ли не первая минутка отдыха за последние безумные дни.
«…Матвей, вставай, а то задницу отморозишь…» — заботливо пробурчал профессор.
«…отстань от него, дай холодненького приложить, не тело, а синяк сплошной…» — отмахнулся Муха.
«…ага, смотри только чтобы он не окучурился и мужское важное не отморозил…» — не унимался профессор, даже попытался заставить меня пошевелиться.
«…мальчики, идите погуляйте лучше… на разведку какую-нибудь…» — сказала Харми: «…я им уже занимаюсь…»
Как-то неожиданно быстро начало темнеть. Небо из серого резко стало темно-красным, а потом и вовсе пришла темнота.
«…вот тебе и одеяльце…» — хмыкнул Муха, разглядывая дырявый шар, опустившийся на меня.
Так уже неинтересно. Мое не случившееся «небо над Аустерлицем» закрыли. Я попытался сесть и выпутаться из-под воздушного шара. Сам не смог, только больше запутывался, в какой-то момент вообще показалось, что шар бесконечен. Пришлось просить Ларса, приподнять и сделать что-то типа тоннеля.
А когда вылез, сразу же захотелось залезть обратно. И не под шелковый шарик, а в какой-нибудь бетонный бункер.
Метрах в десяти от меня, на надломленном дереве сидела летучая мышь. Крылья расправлены, уши торчком — закатное солнце делало ее похожей на металлическую, будто отлитую из бронзы или даже золота.
Когда я высунулся из-под ткани, деймос замер, повернул голову и уставился на меня. Ноздри раздулись, верхняя губа чуть приподнялась и обнажила ряд клыков. Раздалось тихое рычание, тут же сменившееся на пронзительный крик.
«…черт, спалила, сучка…» — ругнулся Муха, а я полез за обрезом.
Караулила ли она меня или только нашла было непонятно. При том что ни один из вариантов ничего хорошего не сулил. Из замка выехали тогда моторки, но сколько мы пролетели, есть ли здесь дороги — я не знал. Вокруг лес, за спиной деймоса виднеются башенки какого-то заброшенного поместья.
Тварь не нападала. Только пригнулась, подавшись вперед, и скалилась.
— Воробей, мы где? Местность узнаешь?
«…не, тут, как это п-вашему будет? Глухой замкадье, а приличный столичный вор в такую глушь не ходит…» — хихикнул Леня, еще раз повторив «приличный-столичный», понравилось ему, видеть, то, как он себя назвал. — «…но я точно знаю, где нас нет. Подсказать?»
— Обойдусь как-нибудь.
Летели мы, может, километров сорок в час, потом падали чутка быстрее. На все про все минут пятнадцать. Итого, учитывая мои прекрасные познания в топографии и географии мы сейчас не дальше Люберец. А то и до МКАДА не долетели, рухнув где-то в Кузьминках. Это если с раскладкой на тот другой мир. А что мне это дает здесь?
Мы как-то в школе в поход ходили. Так там один паренек потерялся, но прозвониться смог. Мы у него спрашиваем: ты где? А такой: где-то между луной и «Варшавкой».
Вот и я примерно так — за спиной Москва, впереди скоро луна появится. И то, и другое — неточно, крутило-то будь здоров.
Не отрывая взгляда от деймоса, сделал шаг в сторону. Шипы на загривке у
