в психушку. "Разве может нормальный человек упрекать родную мать в том, что разрушила ее жизнь? Да, я ее одна растила, все силы отдала – ей и внученьке ненаглядной. А она! Вся в отцовскую породу! Неблагодарная!" – пошла жаловаться по соседям Зина, пытаясь оправдать свой поступок.
"Мама! Спаси, Кристиночку! Пожалей ее, отпусти!" – шептала беззвучно женщина с глазами греческой богини. София задыхалась, вода, скопившаяся в легких, душила ее. Может детская обида? Или нелюбовь?
Детство – связывает, невидимыми нитями воспоминаний, но взрослея, теряемся. Семейные заботы и тревога за близких поглощают все время. Не замечая, потихоньку стареем, впадаем в отчаяние, теряя родителей и друзей. Не всегда находим в себе силы, чтобы искренне поддержать. Суета повседневной жизни сжигает юношеский максимализм и желание спасти весь мир. Время неумолимо проносится мимо.
Мы с Софией почти не встречались. Однажды случайно столкнулись в городе. Это была последняя встреча. Шла я из налоговой инспекции, издерганная, усталая и плохо осознающая реальность. Перфекционист с манией самозванца – все всегда хотела сделать идеально, и при любой ошибке впадала в ступор и отчаяние. Спасала, как впрочем, и всегда доброжелательная просьба о помощи. Отчёты сданы, но расфокусировка от нервного напряжения не даёт встроиться в реальность, проплывающую мимо.
Обменялись с Софией ничего незначащими дежурными фразами. Посмеялись, вспомнив прошлые проказы.
– Ты помнишь Димку? – румянец вспыхнул, омолодив Софию лет на тридцать.
"Помню ли я Димку? Конечно! Белобрысый, худой, добрый, заведенный, как пружина. Он был чуть старше и опекал нас "мелюзгу", вместе со своим младшим братом. Типа не давал в обиду, хотя в большой разновозрастной компании все были равны. Может Димке просто хотелось быть защитником? Помню игры в казаки-разбойники. Дикое стадо детей из всех дворов улицы, прячущейся в овраге. Мы носились, как угорелые, сверкая разбитыми коленками, исцарапанными локтями. Наша фантазия мчалась впереди нас, создавая замки и целые неизведанные царства. Бесшабашное, бесстрашное воинство, не боящееся даже зарослей злой обжигающей до волдырей крапивы" – улыбка на моих губах стала лучшим ответом на вопрос подруги детства.
– Знаешь, ты же уехала из двора и не знаешь, что когда мне было пятнадцать лет, мы встречались, – мои брови подскочили от удивления.
– Да, – подтвердила Софья, и глаза ее загорелись тем светом, который бывает у влюбленных и безумцев, – он даже замуж меня звал. Только мама была против, как всегда.
Мы помолчали. Каждый ушел в свои воспоминания.
– Мама оказалась права, – вздохнула София, – через полгода Димка сел, по глупости. Драка. Хулиганка. Он даже мне не написал, а я тогда так страдала. И рассказать было стыдно.
"Что сказать? Как утешить прошедшее горе? Хотя, кто знает, проходит ли горе юношеской любви", – грусть подступила к моему сердцу, пытаясь вырваться из глаза, наполнив их слезами.
– А вчера, я встретила его. Он сказал, что не писал из колонии, чтобы не ломать мне жизнь. Глупенький, – нежность разлилась по округе, лучом коснулась моего лица.
Я знала, что София уже развелась. Может быть, жизнь дает ей еще один шанс? Почувствовать себя любимой и желанной. Стать счастливой.
– Наверное, правильно, – мне хотелось подбодрить подругу. Но разумные поступки иногда бывают слишком жестоки.
– Мы начали встречаться, – утверждала или спрашивала София.
Я не знала, что сказать в ответ. Можно ли доверить свою жизнь человеку, о котором теперь ты ничего не знаешь. Кроме того, какой он был в юности. "Когда игра в казаки – разбойники превратилась в реальность? Только вместо радости победы серая стена, заслонившая небо. Детство исчезает в лавине взрослой ответственности. Многие не готовы принять на себя удар, выстоять", – печаль раздумий выталкивала из меня радость от встречи.
– Надеюсь, все сложиться, – я улыбнулась, – передавай привет Димке. Если он меня еще помнит.
Добрые пожелания на прощание, и обещание зайти как-нибудь в гости. Единственное, что вызвало подозрение, что София смотрит все время куда-то в сторону. Я была слишком молода и не знала, что часто люди отводят взгляд, чтобы спрятать свою боль. Ложь во спасение. Только кого?
Потом встретила общую знакомую. Она рассказала, что Димка опять сел. По глупости. Пьяный, душа нараспашку, повздорил с кем-то, подрался. Если бы не предыдущий срок, отделался бы условным наказанием. А теперь – рецидивист. А София умерла в психиатрической больнице. Отек легких. Смирительная рубашка лишает не только свободы, но и движения. Обездвиженный человек может захлебнуться не только горем, но и жидкостью, скопившейся в легких.
Слезы не помогают пережить потери. Боль утраты. Разбитые иллюзии и умершие надежды, как осколки хранятся в закоулках памяти. Выползают внезапно, впиваясь в сердце.
Старый дом недовольно кряхтит, спрятав внутри себя звуки жизни. Я настойчиво звоню, надеясь, что мне откроют. Звонок устал от своей беспомощности, шипит, не реагируя на мои усилия.
"Тетя Зина!" – кричу в приоткрытую форточку. Оттуда, распространяя запах сырости и затхлой древности, выплывает лишь тягучая тишина. Я узнала о смерти Софии случайно. Мы в детстве жили по соседству и дружили. После ее смерти я два раза приходила. Хотела выразить свои соболезнования ее маме, а может чем-то помочь. Только не смогла не дозвониться, ни достучаться до Зинаиды.
Потом узнала, что Кристину забрала жить к себе двоюродная сестра Агния. Красавица, она удачно вышла замуж, но оказалась бездетной. Соседи сказали, что счастливая внучка иногда приходит навестить бабушку. Надеюсь, что жизнь Кристины сложиться по-другому, ведь она смогла вырваться из удушающих объятий старого дома.
Моих душевных сил не хватило на третью попытку, хотя, как известно…
Прошли годы, я, вспоминая, думаю – могла ли я тогда что-то изменить? Совесть она не знает отдыха, не внемлет доводам рассудка о том, что помогать надо только тем, кто просит о помощи.
Теперь то, я знаю, что опекой можно задушить, а любовь – это свобода быть собой. Мудрость, не всегда помогает не совершать зла. Но я надеюсь, что смогу…
Что в жизни главное? Научится беречь себя и близких. Любовь – это свобода. Поддерживать и принимать человека. Но и себя нельзя потерять, стремясь быть удобной.
Я очень люблю старые дома, в каждом есть тайна и призраки. Только в одном они – как солнечные зайчики, разбегаются по углам, даря радость. В другом вздыхает пустота, утрамбовывая пыль, да паутину.
Дом копит те эмоции, которые люди отдают ему. Копите счастье, счастливые воспоминания. Не пускайте пустоту. Пусть светом радости сияют ваши окна.
Избавляйтесь от пыли и паутины. Дышите легко и свободно.
Почему почти реальная история? Просто это мой взгляд со стороны. Я думаю, реальность не всегда такая, какой мы ее видим.
