постороннего.
— А постороннего не надо. Сожрите, пожалуйста, меня.
Вик вздрагивает. Его?! Да он с ума сошел!
Не дожидаясь вопроса, Егор разводит руками:
— Депрессия. Уже… год? Два? Ничего не помогает. Я устал.
Пять лет назад у Вика тоже была депрессия. Таблетки худо-бедно держали на плаву, хтоническая сторона выла из-за необходимости молчать, а от мысли, что он понятия не имеет, как проявляться хтонью, хотелось шагнуть в окно.
Все наладилось, когда он наткнулся на вакансию от компании «Хтонь в пальто» и, посмеявшись, отправил резюме. На согласие не надеялся: где он — и где общение с людьми! — но на собеседование пришел. А там хтоническая сторона, почуяв родную кровь, встрепенулась — и будто наконец перестала болеть мышца, нывшая много лет. Поэтому, когда предложили устроиться в агентство, Вик кивнул: «Я на все согласен».
На следующий день он написал заявление об уходе, отработал две недели и навсегда покинул офис строительной компании. Чем дальше, тем больше возвращалось красок, вкусов, запахов. После очередной консультации с психиатром Вик начал слезать с таблеток — и вскоре забросил в дальний угол аптечки то, что собирался пить до конца жизни.
Но Егор не хтонь, его так не спасти; правда, что ли, сожрать?.. Вик, почесав затылок, предлагает:
— Давай… Тьфу, мы не переходили на «ты». Давайте выпьем чаю и обсудим подробности?
— Я не против на «ты», — робко улыбается Егор. — Но вам разве можно чай? В смысле…
— Сжирать я буду хтонической сущностью, а не человеческой, — поясняет Вик. — У них… как бы это сказать… разные желудки, в общем.
Понятливо покивав, Егор указывает на вешалку:
— Можете снять пальто и ботинки. А я поставлю чайник.
Вик машинально возит ложкой в кружке. Добавить ли сахар? Чтобы сожрать, нужны силы, и крепкий сладкий чай будет кстати. Но готов ли окончательно превратиться в чудовище? Вдруг прошлые пожирания по кусочку отбирали человечность — и сегодня она исчезнет навсегда? Может, лучше отказаться? Пускай за дело возьмется кто-нибудь другой…
«Да ты уже чудовище, — ехидно шепчет внутренний голос. — Совершенно чудовищный эгоист, который сначала обнадежил, а теперь хочет оставить несчастного парня наедине с мыслями о смерти. Нет бы помочь!» «Да я бы с радостью! — огрызается Вик. — Но тут либо жрать, либо нет, от разговоров толку не будет. Я не психолог, не знаю нужных слов; еще сделаю хуже».
Хотя куда хуже? Почему не попробовать? А не удастся — сожрет; главное — не забыть написать Санне, чтобы пересчитала стоимость заказа. И, тяжело вздохнув, Вик кладет себе три ложки сахара.
Егор, по глоточку отпивающий чай, наконец нарушает молчание:
— Скажите, а… это больно?
Вик молча качает головой и, спохватившись, — собирался же завоевать доверие и отговорить! — поясняет:
— Я буду пожирать не тело, а энергетическую оболочку. Душу, если угодно. Это не больно.
— Лично проверяли? — усмехается Егор. И опускает взгляд: — Извините, я…
— Ко мне тоже можно на «ты», — невпопад бормочет Вик и заливает в себя разом полкружки чая. Эх, почему не предложил сходить за чем-нибудь алкогольным?
«Да потому, что раскисать нельзя, бестолочь! Сильно ты в пьяном состоянии поможешь?»
Облизнув ноющие десны, Вик цепко, точно длинными когтями, ловит взгляд Егора.
— Итак, ты решил умереть. Почему не банальное самоубийство?
Егор улыбается:
— Зря, что ли, деньги всю жизнь копил? — И потирает переносицу: — На самом деле не хватает смелости. А если ты меня убьешь, смелость не нужна.
Кого еще просить об убийстве, как не хтонь в пальто! Нормальный киллер в разы дороже стоит.
— Смелости не хватает? — хмыкает Вик. — Значит, не так уж и хочется?
Ого, вот это у Егора молнии из глаз: слова подбирать надо!
— Нет-нет, я верю в твое желание умереть. Но если ты до сих пор здесь, значит, что-то держит? Есть в жизни что-то привлекательнее смерти?
Оценив шутку приподнятыми уголками губ, Егор дергает плечами:
— Ничего?.. Сам не понимаю, почему до сих пор не выпилился. Видимо, жуткий трус.
Кружку он обхватывает совершенно зябким жестом — а Вик мысленно рычит. Так дело не пойдет! Чем помочь, если зацепиться не за что? Хоть у Гугла спрашивай: как оказать психологическую помощь, если слова никогда не были сильной стороной?
Самому помогало проветриться — но согласится ли Егор? «А я не буду спрашивать», — решает Вик. И отставляет пустую кружку.
— Слушай, такое дело: я сюда ехал, настроившись пугать. К пожиранию надо готовиться — и вот у моей хтонической стороны нет аппетита. Пойдем-ка его нагуливать.
Егор хмурится, и Вик показательно разводит руками: я же говорил, надо сразу предупреждать.
— Ладно, нагуливать — так нагуливать. Не знаю, хватит ли мне сил, но…
— Мы будем останавливаться так часто, как захочешь, — заверяет Вик. И украдкой прикусывает губу: зубы начинают обиженно ныть.
Из-под контроля хтоническая сторона не вырвется: грош цена была бы такой хтони! Но сдерживать ее так же неприятно, как терпеть желание сбегать в туалет.
Пограничное время — не запертое, но и не свободное.
Егору хватает минуты, чтобы сменить домашние штаны на обтрепанные джинсы, зашнуровать видавшие виды кеды и накинуть грязную куртку.
— А потом ты обещаешь меня съесть?
— Если не передумаешь, обещаю, — кивает Вик, застегивая пальто.
Вот и всё, отступать некуда. Надо прыгнуть выше головы, вылезти из шкуры, но убедить Егора, что смерть — не выход. И, судя по скептическому взгляду, придется попотеть.
Он справится. Не может не справиться.
Потихоньку заостряются зубы. Может, сожрать даже такого неготового мальчика будет куда проще, чем кажется?
Улица встречает порывом холодного ветра. Вик поднимает воротник, прячась как за каменную стену, — а Егор только ежится. Какой выносливый! Или сил не хватает что-нибудь с холодом сделать?
— Куда пойдем?
— Чего ты у меня спрашиваешь? Я не знаю, где хтони аппетит нагуливают.
— А это неважно, главное — ходить. А тебе главное — отдыхать. Значит, веди туда, где можно будет то и дело присаживаться. — И, стараясь подбодрить, Вик оскаливает зубы: гляди, что тебя ждет.
Неизвестно, внушает это Егору надежду или все-таки страх, но он, пожав плечами, погружается в темноту арки, и его шаги отдаются гулким эхом. Остается идти следом, на ходу набирая сообщение Санне: «Заказчик просит сожрать, пересчитай цену». Лишним не будет.
Не меньше десяти минут они молчат. Егор то поворачивает, то переходит дорогу, почти не смотря по сторонам, и сутулится так, что Вику хочется хлопнуть промеж лопаток дурацким окриком: «А ну спину выпрями!» Но еще больше хочется не дергать струну натянутой между ними тишины: есть в ней хрупкая красота. Будто корочка льда на луже после морозной ночи. Будто человеческая жизнь, которую так
